В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Томск – это не только страница моей биографии, но и отрезок жизни, оставивший памятный след в душе. Все началось с Фаины Зиновьевны Кануновой. Я смолоду знал ее работы и ценил их обстоятельность и достоверность. Это касается и ее монографии о русской романтической повести, и статей о журналистике первой трети XIX века, и еще всякого-разного – печаталась она много. Что-то побудило меня ощутить в ней родственную душу; я послал ей свои «Северные цветы», выпущенные в серии «Литературные памятники», и получил такой ответ:

Глубокоуважаемый Леонид Генрихович!

Огромное спасибо Вам за «Северные цветы». С любовью просмотрела книжку и от души радуюсь за Вас и любимый мной альманах. Ему с исследователями очень повезло. Сейчас читаю Вашу статью с жадностью, потому что все это хоженые мной места и очень интересующие меня сюжеты. Ведь моя кандидатская диссертация посвящена «Московскому вестнику». Это, очевидно, во многом решило мою судьбу.

Еще раз: большое спасибо и искренне поздравляю Вас с выходом прекрасной книги! Новых удач Вам.

С искр, приветом,

Ф. Канунова

Фаина Зиновьевна была одной из тех счастливых женщин, которые до старости ощущают себя молодыми. Когда я впервые увидел Ф.З. (ее многие коллеги и ученики называли так за глаза), ей было под семьдесят, но она тщательно следила за своей внешностью и впечатлением, производимом ею на мужчин. Диссертантка, которая допустила, что я увидел Ф.З., когда она считала себя недопричесанной, получила за эту оплошность по первое число.

Ф. 3. Канунова

Но главное, что осталось в светлой памяти всех, кому посчастливилось ее знать, было, конечно, другое: ее самоотдача подлинного ученого, влюбленность в свое дело, которой она умела заразить окружающих – сотрудников, учеников, всех как-то причастных, – талант организатора, такого командира, который не говорит: «Вперед!», а говорит: «За мной!».

Ко времени нашего знакомства центром ее внимания, можно сказать, главным делом и ее жизни, и жизни тех, кого она сплотила вокруг себя, был Жуковский. Вы только подумайте: эта славная когорта отодвинула на вторые роли Москву и Ленинград и сделала далекий сибирский Томск столицей Страны Жуковского. И как невероятно вырос, как раскрылся новыми качествами сам Жуковский, как утвердилась его роль одной из ведущих фигур литературного процесса!

Само воссоздание библиотеки Жуковского было, по моему глубокому убеждению, подвигом. Я побывал в Томске несколько раз и наслышан о том, как это происходило. Библиотека, приобретенная для Томского университета, по разным причинам оказалась раздроблена, некоторые книги попали в общее хранилище, в учебную библиотеку, в библиотеки кафедр. В процессе поисков пришлось прибегнуть к сплошному пересмотру старых фондов.

Работенка была еще та. По выражению Маяковского, «в грамм добыча, в год труды». Для выявления искомых книг, изучались дневники, переписка, воспоминания, после чего в обследованных книгах обнаруживались записи, пометы, сделанные характерным почерком Жуковского, и даже рисунки, выполненные поэтом. Таким образом удалось выявить и описать свыше 3100 экземпляров книг, принадлежавших Жуковскому. Нетрудно себе представить мое состояние, когда я ходил между этими шкафами, трогал книги, разговаривал с людьми, которые сделали это возможным.

Однако успехи поисков знаменовали не конец работы, а лишь создание предпосылок для ее начала. Предстояло подвергнуть изучению весь грандиозный объем добытого материала. Ведь Жуковский имел обыкновение на страницах книг оставлять свои тексты, в частности наброски переводов. А специалистам даже отчеркивания, подчеркивания, крестики на полях говорили о многом. Тогда и началась работа, которую фактически возглавила Ф.З. и которая увенчалась выпуском трехтомного сборника исследований «Библиотека В. А. Жуковского в Томске». Как совершенно справедливо отметила она в одном из своих интервью: «Исследование библиотеки Жуковского определило главное направление в изучении не только русского романтизма, но и русской классической литературы в целом как направление человековедения»[84].

В 1990 году я узнал, что трехтомник «Библиотека Жуковского в Томске» выдвинут учеными Пушкинского Дома во главе с Лихачевым на соискание Государственной премии России, и получил просьбу направить свой отзыв в поддержку этой инициативы. У меня не сохранилась копия подготовленного мной довольно объемного отзыва, но позволю себе заверить, что отнесся к работе над ним со всей ответственностью, писал не только о заслугах членов редколлегии, но и характеризовал отдельные статьи. Я, конечно, понимаю, что моя роль в решении вопроса была нулевой, издание получило бы заслуженную им награду и без меня, но я сочинял этот документ с вдохновением, и у меня осталось удовлетворенное чувство от сознания, что представилась возможность исполнить свой долг и что я этой возможности не упустил.

О. Б. Кафанова