В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Современные пародисты обычно норовят предпослать своим произведениям своеобразные эпиграфы – несколько строк пародируемого автора. Чтобы читатель заранее знал, что подлежит пародийному утрированию, над чем ему предстоит посмеяться. Применительно к «Парнасу» такая попытка была бы обречена на полную неудачу. Его авторы не обыгрывали какое-то выражение, а улавливали и воплощали то, что определяло индивидуальность стиля. Они изучали то, что было предметом их внимания, широко и непредвзято, не выискивали слабые и уязвимые места, а проникали в сам авторский облик, в его реализацию в слове, в строении сюжета, в поэтической интонации. Результаты своих исследований «парнасцы» воплотили в произведениях, которые удачно и точно назвали научным весельем.

Дальнейшая судьба книги оказалась нелегкой. На шестьдесят с лишним лет она попала в немилость советских цензоров. То ли неблагонадежными выглядели иные из пародируемых авторов, такие как Гумилев, Волошин, Цветаева, Ремизов, то ли вызывали отторжение еврейские фамилии пародистов, то ли и то, и другое. Как бы то ни было, переиздать «Парнас» мне удалось лишь в 1989 году. Сборник был существенно дополнен произведениями, сохранившимися в архиве уже покойного к тому времени Финкеля. Если в первом издании было 37 пародий, то ныне их стало 69. Стоит ли говорить, что почти полумиллионный тираж мгновенно исчез с книжных прилавков…

Другим направлением научной и творческой деятельности Финкеля, прошедшим сквозь всю его жизнь, была теория и практика художественного перевода. Первую статью на эту тему он опубликовал еще студентом, в 1922 году. За ней последовало еще два десятка работ, среди которых была книга «Теория и практика перевода». Выпущенная в 1929 году, она по сей день не утратила своей ценности. Множество оригинальных мыслей и ярких примеров, собранных в ней, представляют интерес и для современных переводчиков. Автор стремился, по его собственному признанию, не столько устанавливать нормы и правила, сколько осознать проблему и поставить ее в рамки возможного и желательного.

Кандидатскую диссертацию он защитил на тему «Квитка-Основьяненко – переводчик собственных произведений». Его интересовали как русские переводы украинских писателей, так и русская поэзия в украинских переводах. Были написаны статьи об Иване Франко как переводчике Некрасова, о русских переводах «ЗаповНа» Шевченко.

В последние годы жизни Финкель работал над новой книгой, в которой стремился разработать и обосновать объективные критерии, на основе которых следует определять качество художественного перевода. Этот вопрос, писал он в одной из последних, не опубликованных при жизни статей, «до сих пор нельзя считать решенным. Его решению мешает по крайней мере два обстоятельства. Первое – это использование таких невыразительных и субъективных понятий, как “дух произведения”, “торжество духа над буквой” ит.п, при этом обычно упускается из виду, что дух этот не бесплотен, а находит свое воплощение в проявлениях конкретных и охватываемых разумом: в лексике, в семантике, в синтаксисе и т. д. Поэтому сводить оценку переводов к эмоционально насыщенным словам, не конкретизируя их в фактах лингвистических и литературных, значит наперед закрыть себе путь к познанию и обречь себя на голый субъективизм. Другое не менее негативное обстоятельство – это подмена оценки перевода как пересоздания чужого произведения оценкой его как чего-то самостоятельного, якобы не зависимого от оригинала. Между тем это далеко не одно и то же. Оценивать перевод и сравнивать разные переводы без наложения на оригинал совершенно неправомерно»[91].

Стремясь избежать этих ошибок и установить объективные критерии оценки перевода, ученый скрупулезно сопоставлял работу многих переводчиков разных эпох. Он опубликовал статьи «66 сонет Шекспира в русских переводах», «Лермонтов и другие переводчики “Еврейской мелодии” Байрона», подготовил к печати работу о русских переводах «Ночной песни странника» Гёте.

Он не только анализировал переводы, он переводил сам, применял разработанные им теоретические принципы к творческой практике. Переводил Байрона, Бехера, Верлена, Превера. Но самым значительным его поэтическим свершением был полный перевод на русский язык всех 154 сонетов Шекспира – четвертый в многолетней истории русской шекспиристики. Однако публикация этих переводов столкнулась со значительными трудностями: никто не решался посягнуть на монополию Маршака.