В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

В этих словах «будь любезен прожить» мне слышится подспудная убежденность, что жизнь – не просто существование, но некое исполнение долга, а последующее развитие мысли это как бы подтверждает. В свой «отрезок времени» Б.Ф. живет так, что дай Бог каждому. И то, Бог-то, может быть, и даст, да не каждый сумеет…

Обаяние Аникста

Ни времени, ни обстоятельств, при которых произошло мое знакомство с Александром Абрамовичем Аникстом, я не помню. Случилось это в 1964-1965 годах и, скорее всего, при посредничестве Льва Адольфовича Озерова, жившего неподалеку, в том же «писательском городке». Сблизились мы необыкновенно быстро, сразу почувствовав друг в друге единомышленников и людей, близких по духу. Приезжая в Москву, я первым делом сообщал ему мой гостиничный телефон, устанавливалась двусторонняя связь, он посвящал меня в свои планы, и я не упускал возможности провести вечер в заполненной от пола до потолка книгами квартирке на Красноармейской.

На мой взгляд, у него была необыкновенно привлекательная внешность: благородная белая шевелюра сочеталась с молодыми чертами лица, добрая, ласковая улыбка, а главное – лучистый, всепронизывающий взгляд, в котором как-то сливались и доброжелательность к собеседнику, и легкий скепсис, и грустная ирония по поводу происходящего вокруг. Мне всегда казалось, что так смотрел на жизнь и людей Бернард Шоу.

А. А. Аникст

Между нами сразу сложилась атмосфера полного доверия в обсуждении любых вопросов – от политических до интимных. Дополнительно и ощутимо сблизила нас скандальная история, произошедшая в годы моего непродолжительного сотрудничества в «Новом мире» Твардовского, когда я пытался напечатать там статью «Ирония истории». Аникст читал статью еще в рукописи, переживал вместе со мной все зигзаги этого драматического сюжета, а по его завершении внушал мне, что я еще легко отделался и что дело могло обернуться для меня гораздо более серьезными последствиями. Случайно или нет, но после этих событий обращение «глубокоуважаемый» в его письмах сменилось на «дорогой». Должен признаться, что я «по младости, по глупости» небрежно относился к сохранению полученных писем, и многие из них, в том числе от Аникста, погибли, а выжили большей частью те, которые содержат оценку полученных им от меня книг, которой я, понятно, очень дорожил. Вот наиболее раннее из них, как и некоторые другие, не датированные, но относящиеся к 1966 году. Как показывает постскриптум, наши отношения приобрели к тому времени личный характер.

Глубокоуважаемый Леонид Генрихович!

Спасибо за Вашу книгу «Творческий путь Баратынского», которую с удовольствием прочитал.

С искренним приветом,

А. Аникст

Р. S. Напишите, когда будут новости, все равно + или

В конце 1973 года я послал ему книгу «Жизнь лирического жанра. Русская элегия от Сумарокова до Некрасова» и получил такой отклик:

Дорогой Леонид Генрихович!

Самое лучшее новогоднее поздравление я получил от Вас. Спасибо. Прочел с большой пользой для себя, так как вопросы поэзии меня живо интересуют.

Мою новую книгу о Шекспире не покупайте, я Вам ее пришлю. Там тоже будет кое-что о поэзии.

Продолжайте в том же духе, и да подавятся и сгинут Ваши враги.

С искренним приветом,

А. Аникст

Книга, которая здесь упоминается, «Шекспир. Ремесло драматурга» и надпись, сделанная на ней, воспринимаются мной как некое продолжение этого письма: «Дорогому Леониду Генриховичу Фризману в знак глубокого восхищения его прекрасными работами о русской литературе. Ваш А. Аникст».

Тогда же или чуть позднее состоялся врезавшийся в мою память разговор, во время которого он сказал: «Вы знаете, я увлекся Гёте», – сказал так смущенно, будто признавался в чем-то греховном, вроде увлечения пожилого мужчины юной девушкой. Теперь-то мы знаем, что это увлечение переросло в нешуточную любовь и принесло такие плоды, как монографии «Гёте и Фауст» и «Творческий путь Гёте». Под редакцией Аникста вышло в 1975– 1980 годах десятитомное собрание сочинений Гёте. Вслед за «Шекспировскими чтениями» он основал в 1984 году «Гётевские чтения», которые продолжали выходить и после его смерти.

Запомнилось, как он учил меня бороться с призволом невежественных и ортодоксальних издательских редакторов. Приходил я к нему взмыленный и получал уроки терпения и выдержки. «Пока вы соглашаетесь следовать их замечаниям, – объяснял он, – они не могут от вас отказаться. “Вам это слово не нравится? Я его заменю. А эти слова переставить? Пожалуйста”. Они мучают вас – а вы мучайте их».