В кружащей лодке

Я хочу описать восприятие мая подростком.
Он не знает еще, что и май – только месяц в году.
Но движение липы, взмывающей над перекрестком,
он уже ощутил, и душе его – невмоготу.

Как сова на мышонка, глядит на беднягу экзамен.

Но семейной нужде благодарен, встаю из-за книг.
Квартирующий старый писатель, роняющий «Амен!»,
этой дивной латынью венчает паденье вериг.

Нет, покуда свежо. Но колышутся стекла вдоль клиник.

А еще потоньшают стволы. А еще прилетит
слаборазвитый ветер и, как невезучий алхимик,
в серебро одуванчиков золото вдруг превратит.

Легкий мел на асфальте под красною туфелькой ловкой

подчеркнет, что весна – прошлогодней весне не чета.
Не здоровайся с этой раскосой шальной полукровкой –
Фенимором и прерией веет ее красота.

Фенимором! И ты, поспевающий за клопомором

до закрытья аптеки, – ты полон счастливой тоски,
при которой да сгинет вся мразь бытовая по норам,
да ползут по просторам лишь майские только жуки!

Странный ветер предчувствий струит этот месяц-предтеча.

Трын-трава с мандрагорой сплели ароматы в один.
Сон со стыдным объятьем, крахмальным мечтам не переча,
вызревает махровым бутоном средь мартовских льдин.

И в небесной игре, в палисадниках старых домишек,

в махаоне на ставне погодинской тихой избы
вдруг сквозит обещаний такой беспощадный излишек
и такая нехватка немедленных жестов судьбы…

Как его оценить: глубина безнадежная, вздор ли

этот ветер, который я пью и в котором тону?
Кто же знает, что сладкий комок в отгорланившем горле
лучше слова и музыки явит мне эту весну.

Школьный выпускной бал