В молекуле от безумия. Истории о том, как ломается мозг

Получив эти новые сведения, невролог попросил Джонни немедленно привезти Лизу в больницу. Врач заподозрил у нее авитаминоз – заболевание, которое было впервые описано 150 лет назад русским психиатром Сергеем Корсаковым.

Сергей Сергеевич Корсаков родился в 1854 году в небольшом российском городке (ныне Гусь-Хрустальный), окруженном крупными кварцевыми и доломитовыми карьерами, где добывали сырье для местных стекольных заводов[143]. Одним из этих заводов управлял отец Корсакова, но Сергей не проявил интереса к семейному делу. Ему больше нравилось строить теории, чем создавать предметы, и он быстро понял, что работать головой у него получается лучше, чем руками. В юном возрасте он поступил на медицинский факультет Московского университета и уехал учиться. В родной город он больше не возвращался.

Получив докторскую степень, Корсаков поступил на службу в Преображенскую больницу для душевнобольных, расположенную на северо-востоке Москвы. Крупный, внушительного вида мужчина, он выступал против принудительной стерилизации психиатрических пациентов в то время, когда такая практика широко применялась во многих странах[144]. Он выбросил смирительные рубашки и снял ограничения, чтобы пациенты могли свободно перемещаться по своим палатам. Сумасшествие тогда часто считали следствием духовного падения, но Корсаков относился к душевным болезням так же, как и к любым другим, менее стигматизированным.

С Аркадием Волковым Корсаков впервые встретился в коридорах Преображенской больницы в июне 1889 года[145]. Аркадий был 37-летним писателем с типичным для такого рода занятий грузом проблем и переживаний. На протяжении долгих лет он привык запивать творческий кризис коньяком, и именно это в конце концов сделало его героем одной из самых известных в России медицинских газет.

В больницу Аркадия привезли друзья, надеясь, что ему смогут там помочь. По их словам, Аркадий стал забывать об обычных повседневных делах и ему постоянно приходилось напоминать: «надень вот это», «съешь вон то». Он начал повторяться в разговорах, не осознавая, что совсем недавно уже рассказывал эту историю этому же человеку. Создавалось впечатление, что каждый момент его жизни проходил без какой-либо связи с другими событиями. С новым восходом солнца ежедневная рутина становилась для Аркадия совершенно новым опытом. Несоответствие между реальностью и тем, что он помнил, вызывало у него неприятие и даже агрессию. Он не хотел признавать, что разум его подводит.

Кроме того, у Аркадия появилась слабость в руках и ногах. Прогуливаясь нетвердой походкой мимо украшенных колоннами больничных корпусов, он выглядел намного старше своих лет. Его конечности пронизывала острая боль, временами настолько мучительная, что он вскрикивал, но, когда сестра подходила к нему с другого конца палаты, он терялся, поскольку не помнил, что звал на помощь.

Писательская карьера Аркадия катилась под откос. Он смотрел на письма, которые получил от издателей в прошлом месяце, и не понимал, что уже читал их. Вернувшись к работе над рассказом, начатым до болезни, он не мог вспомнить, какой хотел сделать кульминацию и развязку. Все, что он не успел записать, стерлось из его памяти.

«Недавние события прошли мимо него, не оставив следов», – так описывал Корсаков глубину амнезии своего пациента.

Аркадий тем не менее был способен решать логические задачи. Он мог произнести пылкую обличительную речь по какому-нибудь спорному вопросу. Он умел играть в карты. Он знал, как передвигать шашки с клетки на клетку, просчитывая при этом варианты ответных ходов. Но как только сотрудники больницы убирали доску, он напрочь забывал об игре.

«Пациент ничего не помнит о том, что он делал, но рассказывает то, чего никогда не было», – писал Корсаков позднее, рассказывая о наиболее ярких симптомах этой болезни. Аркадий считал, что написал рассказ, хотя на самом деле он только обдумывал его до болезни. Он рассказывал, как накануне побывал в каком-то отдаленном месте, хотя в действительности был так слаб, что не мог даже подняться с постели. Во время его пребывания в больнице у него пропали две монеты, и он тут же сочинил запутанную историю о краже, в которой к нему пришел его шурин, сжимая в руке золотые монеты, и сказал: «Посмотри на эти монеты, Аркадий. Больше ты их не увидишь». В его памяти засели осколки истины, которые впоследствии разрастались в полноценные воспоминания. Он превратился в честного лжеца.

Через некоторое время руки и ноги Аркадия совсем перестали двигаться. Казалось, он застрял в воображаемой смирительной рубашке, придавленный к кровати силой тяжести. Его дыхание замедлилось, грудная клетка перестала подниматься и опускаться, и он скончался. С момента его встречи с Корсаковым прошло всего несколько месяцев.