В море, на суше и выше...

— По моим расчетам, начал объяснять штурман и тут же замолк, увидев берег.

— Бинокль возьми, посоветовал Безмятежный.

Штурман вооружился линзами и, ткнув пальцем, воскликнул:

— Там что-то написано!

— Что именно? — В голосе Безмятежного проскользнули нотки любознательного туриста.

— Не разберу, — покраснел штурман.

— Дай-ка! — командир отобрал у него бинокль, навел на пляж и вслух прочитал: «Welcome to Cyprus!», — а прочитав, посмотрел на штурмана долгим, изучающим взглядом.

— Ну? — промямлил тот.

— Баранки гну! — вдруг заорал Безмятежный. — Послать бы тебя к папе Карло! Пусть бы дострогал до ума! Тебе зачем азбуку с цветными картинками купили? А? Чтобы ты учился, деревяшка! А ты ее прогулял, в балагане заложил! Учиться надо, штурман, учиться! В том числе и языкам, тогда сможешь определяться методом чтения вывесок, если по-другому не умеешь! — И, привычно остывая и смягчаясь, добавил уже спокойно: — Мы на Кипре! Что ты там, давеча, говорил про непознанные тайны океана?

Старпом непроизвольно сжал кулаки и поднес их к лицу штурмана, однако, поймав неодобрительный взгляд командира, кулаки разжал и руки опустил.

Штурман взвизгнул и вдруг завыл, раскачиваясь:

Видел я Кипр, посетил финикян, достигнул Египта,
К черным проник эфиопам, гостил у сидоян, эрембов,
В Ливии был, наконец, где рогатые агнцы родятся...

и замолк, поперхнувшись.

— Что это было? — с дрожью в голосе спросил старпом.

— А это, Плюша, отрывок из «Одиссеи» Гомера, — объяснил Безмятежный. — Был такой поэт в Древней Греции. Кстати, неплохо разбирался в морском деле. Я бы его с удовольствием сменял на нашего Буратино. Грек, хоть и вовсе слепой был, но так задешево нас на Кипр не высадил бы. Обвинение в необразованности пока не снимается, — повернулся он к штурману... — Может, кроме Гомера, еще чего знаешь?

— Остров в восточной части Средиземного моря, — забубнил штурман. — Берега преимущественно низменные, изрезаны слабо, на севере — крутые, скалистые. Преобладает гористый рельеф. Разделен на греческую и турецкую части. Климат субтропический, средиземноморский, в древности один из центров Микенской культуры.

— Пожить бы здесь, — неожиданно выдохнул Плюшкин.

— Живи, где родился! — строго указал ему командир. — Тем более, что здесь ржавое железо на пирсах не валяется, быстро соскучишься. Штурман! Вон, видишь, маячок и вершинка приметная. Возьми-ка пеленг, покуда нас отсюда не поперли.

Буратино вздохнул и занялся своим делом.

— К нам катер идет! — доложил старпом.

— А вот это уже лишнее! — нахмурился Безмятежный. — Пошли вниз!

— Экстренное погружение? — уточнил старпом, проваливаясь за ним в люк.

— Какое уж там погружение, — махнул рукой командир, — поехали назад. Отползаем потихоньку.

И отползли. Катер береговой охраны покрутился некоторое время на взбаламученной воде и вернулся к берегу.

— Можно сказать, на Кипре побывали! — удостоверил не терявший бодрости духа командир. — Ты, штурман, хоть сейчас-то место нанеси по-человечески, а то здесь и другие острова имеются.

И лодка Безмятежного продолжала суровую боевую работу. Командир не стал спешить с докладом о незапланированном визите, справедливо рассудив, что и без него будет кому наябедничать, а со временем, глядишь, и рассосется. Так и случилось. Пока ломали головы, какую кару избрать для невозмутимого командира, островитяне, обиженные военным вторжением, устроили скандал на весь мир, обвинив одно из арабских государств, которому Россия в свое время поставила несколько однотипных лодок в обмен на обещание ускорить строительство социализма. Лодки взяли, а со строительством начали волынить. Наши, понятное дело, обиделись, а тут как раз и подоспел Безмятежный, и очень это оказалось кстати. Газеты кричали, что, мол, эти арабы нахапали себе боевых кораблей, а плавать на них так и не научились, болтаются по морю и забредают, куда ни попадя. Уж, если русские дарят им подводные лодки, так пусть бы заодно научили, как ими пользоваться! После такого резонанса наказывать Безмятежного стало совершенно невозможно.

Пытливые умы

что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать...

Михайло Ломоносов

Еще как рождает! Российская земля хронически брюхата Платонами и Невтонами. Плодятся, как дрозофилы, и регулярно ошарашивают мир необычными идеями и поступками. При этом они честолюбивы и желают признания.