В море, на суше и выше...

Нахлынувшая внезапно тревога изменила и выражение лица капитан-лейтенанта. Оно утратило привычную нахальную живость и сделалось задумчивым. Казалось, поселился под офицерской фуражкой некий мучительный вопрос важности чрезвычайной. Внезапные физиономические трансформации сами по себе внушают опасения, но были признаки еще более пугающие, например, посещения читального зала. Если бы друзья заглянули в библиотечный формуляр, то, конечно, тут же бросились бы спасать Сипунова. Задумчивый моряк штудировал книги по химии, истории, ботанике и уже добрался до философии. Чтение, похоже, не дало ответа на проклятый вопрос, и выражение лица капитан-лейтенанта оставалось неудовлетворенным.

Постепенно привыкли к его новому облику, а начальство даже ставило в пример, хоть и неискренне, поскольку не верило в добровольную абстинентную аскезу. Служба катилась по-прежнему, словно тяжелый шар, пущенный рукой шаловливого творца по бесконечному извилистому желобу.

Сипунов обнаружил в себе склонность к уединению и полюбил прогулки в окрестностях городка. Однажды, лазая по прибрежным сопкам недалеко от пирамиды светящегося навигационного знака, он заметил дым, поднимавшийся из распадка. Дым был ярко-желтого цвета. Сипунов принюхался и услышал явственный спиртной дух.

— Самогон варят! — догадался капитан-лейтенант. — Однако же, почему дым желтый?

Приминая влажный мох, он приблизился к склону и увидел внизу приземистую избушку, сложенную из толстых черных бревен. Пока Сипунов разглядывал строение, дым из трубы внезапно приобрел изумрудный оттенок. Стараясь не поскользнуться, путник спустился в распадок и двинулся к покосившемуся крыльцу. Из трухлявой будки вылез огромный, лохматый пес таинственной породы, хромая подошел к Сипунову и недобро улыбнулся, показав первобытные клыки.

— Хорошая, хорошая собачка! — Сипунов застыл.

Пес гавкнул низким, тяжелым басом и тут же явился тигровой масти кот. Изогнув хребет, он потянулся, обошел вокруг офицера, обнюхал его ботинки и успокаивающе кивнул псу. Тот зевнул и забрался назад в будку, а кот повел Сипунова на крыльцо и оставил у дощатой, щелистой двери. На стук никто не ответил, и капитан-лейтенант, потянув за обрывок веревки, переступил порог. Пройдя темные сени, он отворил еще одну дверь и очутился в сумрачном помещении, освещенном пламенем очага. Над огнем висел медный котел с бурлящей зеленой жижей. Худощавый мужичок, с белыми узорами на физиономии, не обращая внимания на вошедшего, надел на голову убор из перьев, бросил в котел щепотку порошка и воздел руки к закопченному потолку. Жижа хлюпнула и, перевалившись через край, окрасила огонь в ярко голубой цвет. Мужичок в сердцах топнул мокасином, тихо выругался, обернулся к Сипунову и горько молвил:

— Не в том беда, что люди пьют. Беда в том, что они от этого пьянеют!

От внезапного просветления Сипунов покачнулся и брякнулся на грубо сколоченный, некрашеный табурет.

Хозяин меж тем достал с полки бутыль и плеснул в алюминиевую кружку жидкости того же цвета, что бурлила в котле, после чего, сделав руками какие-то индейские, видимо, приветственные жесты, протянул кружку Сипунову.

— Спиртное не принимаю, — извинился капитан-лейтенант.

— А зачем тогда пришел? — В голосе хозяина прозвучало удивление.

— На дым. На запах, — пояснил Сипунов.

— Это я понимаю, — кивнул индеец. — А все же, зачем, если не пьешь?

— За истиной! — выпалил Сипунов.

— В-о-о-он как! — удивился самогонщик. — Тяжелый случай. По себе знаю. Как зовут?

— Капитан-лейтенант Сипунов! — офицер, не вставая, щелкнул каблуками.

— А я — Жора, — хозяин протянул руку.

— Имя, вроде, не индейское? — Сипунов снял фуражку и положил на колени.

— По индейски я — вождь Нуль Глубин, — признался Жора и вдруг спросил: — Что есть человек?

— Венец природы, — неуверенно пробормотал Сипунов.

— Глупости! — индеец покрутил в руках пузатую колбу н рассказал свою историю.