В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

— Не хочу нагружать его до поры до времени. Ему и так нелегко, он согласился заказать вызов, но опасается репрессий на работе. Скажу тебе, Игорь, как другу Арона, — он не готов бросить всё здесь и уехать… Вчера с ужасом рассказывал, что книги его коллеги профессора Флейшера, уехавшего в Израиль, по решению парткома изымают из библиотеки и то ли выбрасывают на помойку, то ли сжигают…

— Да, я знаю… Нацисты жгут книги еврейских авторов — это уже было в истории… Флейшер, между прочим, один из крупнейших специалистов по теории кодирования, его книги нацисты вряд ли сумеют заменить, но какое им дело до всего этого. Сверху приказали, и наши «библиотекари» не преминули, как говорил поэт, «задрав штаны бежать за комсомолом».

— Арон очень подавлен этой историей с уничтожением технических книг и учебников.

— Да, наши инквизиторы не откажут себе в удовольствии поизмываться — исключение из партии, отстранение от преподавательской работы, сжигание книг…

— Дело не только в унизительных процедурах… У Арона, сам знаешь, преувеличенное представление о долге перед коллективом, коллегами, учениками, перед наукой, в конце концов, которую он представляет святой в белоснежных одеждах.

— А долг перед тобой?

— Это не тот случай, Игорь… Не он для меня, а я для него… Ему здесь никогда не дадут раскрыться в полную силу таланта. Ты это прекрасно знаешь, и я знаю, но изменить это выпало мне. Если не я, то кто? Я эту свою миссию приняла давным-давно, когда еще девушкой влюбилась в него…

— Господи, почему ты не послал мне такую женщину?

— Не гневи господа, он тебе в жизни столько дал, что грех жаловаться… А если ты что-то проглядел и не взял, то тут уж… — не сам ли виноват?

Мне нечего было возразить, и я всю оставшуюся дорогу молчал. Я понимал, что Арон уедет, понимал, что роль мотора в этом деле будет за Наташей, но, когда контуры процесса нарисовались так определенно, стало, конечно, не по себе. Наташа изучает иврит, она делает это для Арона, который еще ничего не решил, — сюрреализм какой-то… Мне предстояло отныне смириться с этим — самые близкие мне люди рано или поздно уедут из страны. И женщины в этом будут на первых ролях — Наташа, как мотор, и Аля, как курок, запускающий весь механизм. И это случится скоро…