В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

— Ты, конечно, слышал о стартап-компаниях, это обычно несколько человек в одной комнатенке или даже в гараже. Так начинался огромный «Хьюлетт-Паккард», так начинал Уолт Дисней. В таких гаражах и рождались великие новые технологии…

— Не представляю ничего подобного в наших условиях, при социализме…

— А ты представь…

Мы потом обсуждали разные пути развития нашей лаборатории в условиях рыночной экономики. Творческий вулкан Арона, казалось, был неиссякаем. Он предложил несколько вариантов — все на основе имеющегося у нас научного задела. Договорились обсудить это подробно с коллегами в лаборатории. А я еще самонадеянно подумал: если бы не наши идиоты, мы с Ароном действительно могли бы сделать российский «Хьюлетт-Паккард», в смысле «Кацеленбойген-Уваров»…

Утром в понедельник все собрались за завтраком. По телевизору передавали в записи вчерашнее интервью с Борисом Ельциным. Корреспондент спросил: «Из Ленинграда сообщают, что там якобы готовится еврейский погром. Что намерено предпринять в этой связи руководство Российской Федерации?» Ельцин поморщился и проговорил: «Ну уж прямо — погром… Не надо преувеличивать…» Наташа посмотрела на меня, всплеснула картинно руками и воскликнула: «Боже… Ты, Игорь, даже ни разу не поинтересовался, как покрасили твой потолок. А ведь теперь абсолютно ясно, что хорошо покрасили, просто замечательно покрасили…» Арон сказал: «При чем здесь потолок? Ничего не понимаю…» Она рассмеялась: «Да нет, конечно, ни при чем… Просто вдруг вспомнила о потолке… Вот Ельцин вспомнил о погроме…» Арон пробурчал: «Чушь какая-то…»

Потом, когда Арон вышел, Наташа, обращаясь к нам с Витей, сказала с улыбкой, которая много лет сводила меня с ума: «Спасибо вам, молодые люди, за поддержку. Это было очень трогательно, хотя и достаточно глупо…» Она расцеловала нас и, прижавшись ко мне щекой, произнесла: «Только не говори ничего Арону». Я давно не был так счастлив, Витя тоже…

Глава 16. Санкт-Петербург

Кругом подножия кумира

Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный! —
Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе!..» И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось…
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой —
Как будто грома грохотанье —
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.

Александр Пушкин, «Медный всадник»