В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

Наш разговор прервался вследствие шумного скандала — Гену совсем развезло, он бестолково выкрикивал отдельные слова, среди которых, впрочем, можно было уловить отдельные связные мысли… «Почему он не хочет со мной разговаривать?.. Евреи бегут с тонущего корабля…» Я сказал Иосифу Михайловичу: «Хотите, я набью ему морду прямо сейчас?» Он ответил: «Ни в коем случае… Ада со всем этим дерьмом разберется сама». Аделина действительно появилась на подмостках, быстро затолкала доцента в угол просторного дивана, усадила рядом его подругу и сказала: «Люсечка, приласкай Геночку… Мы еще ничего не начали, а он уже…» Геночка на мягком диване притих и даже, кажется, задремал. К нам с Иосифом Михайловичем подошел Валерий: «Извини, Игорь, за, так сказать, не предусмотренный программой инцидент — это Башня Вячеслава Иванова второй половины XX века». Валерий держал в руках гитару, что еще раз повергло меня в изумление, усиленное объявлением Аделины: «Друзья, оторвитесь от выпивки, сконцентрируйтесь… Послушайте новую песню в исполнении нашего барда Валерия». Валерий сказал: «Насчет барда — это сильное преувеличение… Но я действительно хочу представить вам песню, которую недавно сам услышал. Ее автор или авторы мне неизвестны, но они, я слышал, из компании мастерской художника Бориса Аксельрода. Знаете, из той, что на Фонтанке…» Валерий негромко пел под мягкие гитарные звуки:

Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, всё травы да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы…

Мелодия была удивительно простой и красивой, а слова — влекущими в какой-то непонятный, но яркий и добрый мир, в котором и «огнегривый лев», и «вол, исполненный очей», и «золотой орел небесный»…

А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

Подумалось: чем этот полуабстрактный текст и мягкая мелодия так привлекают и захватывают? Может быть, своим контрастом с привычным советским любовным песнопением — ясным, бодрым, оптимистичным… Все, кроме Гены, хлопали, а Люся неожиданно попросила Валерия спеть «про Ерусалим» — так она сказала. Я похолодел: Валерия провоцируют на акцию, которую можно впоследствии назвать сионистской. Он, однако, ничуть не смутился и сказал: «А эта песня, по моему представлению, тоже про Иерусалим, но если компания желает…» Компания, видимо, желала, Валерий поправил струны…

Дивная мелодия песни была раздумчивой и слегка печальной, как и ее слова о нелегкой судьбе Вечного города, а припев выделялся неожиданной энергетикой:

Иерусалим мой золотой,
Из меди, камня и лучей.
Я буду арфой всех напевов
Красы твоей…

Меня песня очаровала, я поймал себя на том, что хочу слушать эту удивительную звукопись еще и еще… Валерию снова хлопали, было видно, что он исполнял песню про Иерусалим не первый раз. «Кто сочинил это?» — спросил я у него. Валерий ответил пространно: «Авторство принадлежит израильской поэтессе, ее зовут Наоми, а может быть, Ноэми… А кто сделал перевод на русский, не знаю. Ноэми сочинила эту песню за пару недель до Шестидневной войны, и израильские десантники пели ее у Стены плача, когда захватили Храмовую гору в Иерусалиме. Вот такая история…»

Пришел еще один гость — высокий широкоплечий мужчина с крупным, грубовато вырубленным лицом. Он обвел всех глазами, сделал общий приветственный кивок и весело сказал: «Представляете, доехал на частнике бесплатно… У него за стеклом портрет Сталина. Спрашиваю — у тебя в семье усатый никого не убил? А он взглянул на меня с презрительной ухмылкой и ответил, что, мол, если бы я не был таким большим, то он меня выбросил бы из машины. Я не остался в долгу и объяснил, что могу набить ему морду прямо в машине, а могу на улице — мол, выбирай сам. Короче — поговорили на политические темы… В результате этот тип довез меня до дома и отказался брать деньги от „масона“, как он сказал. Я, конечно, послал его… Потом объяснил, что и не собирался платить, но бить не стал». Рассказ вызвал бурную дискуссию.

— Сталинист, наверное, из бывших вохровцев на пенсии или из сталинских прокуроров, — предположил Валерий.

— Нет, он при Сталине, наверное, еще под стол пешком ходил. Из молодых да ранний — уже готов, как у нас говорят, выполнить любое задание партии. Любое, заметьте!

— Откуда эта зараза выползает? Молодец, Сережа, что не заплатил уроду моральному, но напрасно не побил… Учить их надо, — сказала Аделина.