В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

Этот длинный экскурс в жизнь моей семьи, наверное, объясняет то настроение, с которым я шел на первую встречу с компанией Аделины. Вплоть до студенческих лет моим едва ли не единственным наставником помимо родителей был сосед Савелий Еремеевич. Потом появились институтские профессора — от некоторых из них я узнал о существовании более высокого уровня в интеллектуальной сфере. Затем, конечно, дом Арона и Наташи, и вот, наконец, я иду к Аделине в ожидании нового прорыва.

Дверь мне открыл… Валерий Гуревич. Я был слегка шокирован не только этим обстоятельством, но и его необычным нарядом, совершенно не подходившим к сложившемуся у меня образу этого человека — Валерий был в стильном однобортном костюме и белоснежной сорочке с пестрой бабочкой. Он явно был отряжен Аделиной опекать меня — помог мне найти место для пальто и любезно под локоток повел из прихожей в комнату: «Прелестно, Игорь, прелестно… Ты проходи, не тушуйся… Здесь нужно быть не объектом, а субъектом… Они здесь, на самом деле, имитируют обстановку Башни Вячеслава Иванова, в советском варианте, конечно, но с претензией на достоверность. Ты, как человек дела, без труда сумеешь вписаться…» Я был удивлен — вот, оказывается, какой он, наш неприметный математик. На пороге комнаты Валерий познакомил меня со своей женой Бэллой — интересной, крупной брюнеткой с явными лидерскими замашками. Как оказалось, она работала юристом в известной адвокатской конторе, о которой я был наслышан от Аделины. Я еще раз подивился многогранности нашего математика — ай да Гуревич, ай да сукин сын.

Тем временем появилась Аделина, подставила щеку для поцелуя и принялась представлять меня публике как своего друга, «известного ученого в области кибернетики». Я не знал, следует ли мне скрывать, что я бывал в этом доме уже не раз в совсем другой роли, но Аделина рассеяла мои сомнения, приказав во всеуслышание открыть бутылку коньяка, которая, мол, сам знаешь, где припрятана. Мне показалось, что она не намерена скрывать наши отношения… «Ну а все персональные знакомства у нас здесь, Игорь, в стихийном порядке», — закончила Аделина и упорхнула на кухню.

Я огляделся… В комнате в художественном беспорядке располагались гости; одни сидели на диване, другие стояли вокруг стола и у окна — все с рюмками или бокалами в руках. На столе были выставлены только напитки: водка и дешевые грузинские вина — белое «Цинандали» и красное «Мукузани». Я достал из буфета свою собственную бутылку трехзвездочного армянского коньяка и присоединил ее к настольной алкогольной коллекции. «Если хотите закусить, придется сходить на кухню», — пояснила Бэлла. Она подвела меня к невысокому, явно склонному к полноте мужчине лет пятидесяти, со странным зачесом сильно поредевших волос — они у него были собраны в довольно узкий пучок, идущий через всю голову от темени до затылка, и в два отдельных пышных пучка над висками и ушам. Всё это обрамляло довольно приятное лицо с вечно смеющимися глазами. «Вот, извольте любить и жаловать, Иосиф Михайлович, это Игорь — физик, работает вместе с Валерием», — представила меня Бэлла. Я понял, что это тот самый адвокат, который, по словам Аделины, устроил ее на работу в наш ПООП. Бэлла не оставила в этом сомнений: «Иосиф Михайлович — мой шеф, но, даже если бы он и не был им, я всё равно сказала бы то, что знают все, — он великий адвокат». Иосиф Михайлович отрицательно покачал головой и ответил:

— Бэллочка, избегайте применять всуе слова «великий», «гениальный» и подобные им, не забывайте, что сказано в одной старинной книге: «Не сотвори себе кумира».

— Вы считаете столь важной в наше время вторую из десяти библейских заповедей? — вступил я в разговор.

— Я считаю ее не просто важной, но важнейшей… В ней, если хотите, вся квинтэссенция монотеизма, его первозданная мощь. По сути, все беды человеческие от игнорирования этой мудрости древних. Кстати, приятно узнать, что представителям точных наук не чужда библейская премудрость.

— Эти науки потому и точные, что ищут ясных формулировок… «Не сотвори себе кумира» — почти математическая формула наподобие эйнштейновской Е = мс²… Любопытно, что я тоже с определенного времени считаю эту библейскую формулу неоправданно забытой — мы ведь с вами, Иосиф Михайлович, не сговаривались…

— Да, не сговаривались… Это дает нашему знакомству определенный позитивный поворот… Данная «математическая формула», как вы, Игорь Алексеевич, заметили, не просто «неоправданно забыта», а, напротив, оправданно, преднамеренно изъята из нашей жизни. Эта формула мешает вождям навязывать свой культ, который, заметьте, тем выше и, так сказать, свирепее, чем ниже уровень религиозного сознания у народа.

— Кто-то из русских религиозных философов говорил, что православный обыватель, истово отмолившись в храме, тотчас забывает всё это, выйдя из него, ибо полагает, что религиозные истины не имеют никакого значения в его реальной жизни.