В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

Я старался запомнить мысли Иосифа Михайловича, чтобы потом записать их в дневник. Подобное я, пожалуй, слышал впервые, в его словах было много непонятного, интригующего. Впоследствии мы с ним несколько раз возвращались к теме религии и атеизма. Иосиф Михайлович был пантеистом в духе Спинозы, он рекомендовал мне книги по этим вопросам, разъяснял позицию Эйнштейна и других ученых относительно религии и науки. А тогда, помнится, его небольшая лекция вызвала новый виток дискуссии. Я первым отважился высказаться:

— Согласен, что религия и наука — два параллельных движения, но, мне кажется, наука подчас вторгается в религиозные проблемы и помогает решить их. Например, на вопрос «Есть ли Бог?» получен математический ответ в знаменитой теореме Курта Гёделя. Так мне это представляется…

— И каков же этот ответ? И кто таков Курт Гёдель, позвольте спросить дилетанту? — эмоционально воскликнул Иосиф Михайлович.

— Ответ таков: утверждение «Бога нет», равно как и утверждение «Бог есть», принципиально недоказуемо. А о Гёделе и его теореме лучше меня знает Валерий…

— Курт Гёдель — австрийский математик, эмигрировал во время Второй мировой войны в США, работал в Принстоне вместе с Эйнштейном, в Принстоне и умер где-то в конце 1970-х. Его знаменитая «Теорема о неполноте» относится к математической логике — я эту область знаю плохо…

— И всё-таки, Валерий, разъясните нам, почему Игорь считает, что Гёдель решил проблему существования Бога? — настаивал Иосиф Михайлович.

— Я не думаю, что это так… Если говорить очень упрощенно, то в «Теореме о неполноте» Гёдель строго математически доказал, что в любой логической системе существуют утверждения, истинность или ложность которых доказать невозможно. Если я правильно понял Игоря, то он считает таковыми утверждения «Бог есть» и «Бога нет» — не так ли, Игорь?

— Именно так! Ты, Валера, разъяснил мою мысль лучше меня…

— Любопытно… Верю математикам, они могут решать задачи без идеологической предвзятости, — сказал Иосиф Михайлович. — Но является ли природа в целом системой, удовлетворяющей условиям теоремы Гёделя?

— В этом-то и вся загвоздка… Насколько я знаю, предпринимались попытки использования теоремы Гёделя как для доказательства того, что Бог есть, так и для доказательства обратного. Причем, заметьте, авторы и того, и другого уверены в правильности своих доказательств. Это всё, конечно, эпигонство… Любопытно еще, что сам Гёдель, по-видимому, придерживался точки зрения «Бог есть».

— Может быть, нам следует поверить автору теоремы? — попытался подвести черту Иосиф Михайлович, но вмешался Сергей, уже прилично выпивший.

— Полагаю, что упертые атеисты, те самые, которые «воинствующие», просто лишены чувства юмора.

— Любопытный поворот… И как же это связано с юмором?

— Да очень просто… Ну, представьте: на крошечной планетке где-то на задворках бесконечной Вселенной существует крошечное живое существо… Всё равно какое во вселенском масштабе — муравей или человек. И это существо, у которого проблемы с чувством юмора, думает, что оно есть «венец мироздания», что никого выше и совершеннее его нет и быть не может. Согласитесь, что это не может не вызвать вселенского хохота…

— Муравьи, между прочим, создали удивительную цивилизацию, — включилась в разговор Бэлла, — этакую жесткую монархическую структуру с четким классовым делением. Для них, наверное, человек — вроде бога. Сергей прав, они, наверное, тоже спорят на ту же тему: «Есть Человек или нет Человека?»

Геннадий слушал всю эту дискуссию с мрачным выражением лица. С его нетрезвого замечания о Боге, собственно говоря, она и началась, а теперь он не преминул вставить последнее слово, не выдержал и пробурчал об «идеалистических домыслах, противоречащих единственно правильному марксистско-ленинскому мировоззрению». Гена пытался дотянуться до выпивки, но Люся пресекла эту попытку и потащила его на улицу. Было уже поздно, начали расходиться… В целях конспирации я собрался было уйти со всеми, чтобы потом… вернуться одному, но Аделина во всеуслышание заявила, что я должен остаться и помочь ей мыть посуду. В результате получилось, что я провожал гостей с некоторой претензией на роль хозяина дома. Сергей понимающе пожелал мне «творческих успехов»…

Последним уходил Иосиф Михайлович. Провожая его, я почему-то спросил: «Вы называете нашу хозяйку Адочкой. Ада — это уменьшительное от Аделины?» Он с энтузиазмом подхватил тему: