В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

* * *

Адмирала Митрофана Тимофеевича Шихина уволили накануне Нового года, одновременно Генеральным директором предприятия был назначен Секретарь парткома Иван Николаевич Коробов. Митрофан Тимофеевич бесславно заканчивал свою многолетнюю и многотрудную начальственную карьеру; Иван Николаевич наконец-то возносился на такую номенклатурную вершину, с которой открывались немыслимого величия карьерные дали. Митрофан Тимофеевич сполна познал и бренность служения режиму, который как вознес, так и сбросил, и эфемерность милостей этого режима; Иван Николаевич, напротив, приготовился к новому рывку в служении режиму, открывшему ему свои обильные закрома — он теперь хорошо знал, что такое милости природы и как их взять.

Некоторые детали процедуры смены начальства я узнал, конечно же, от Екатерины Васильевны. В то время Катя зачастила ко мне на квартиру в рабочее время, вынуждая придумывать совещания у смежников, поиски материалов в библиотеке Академии наук и прочие благоглупости… С неожиданной откровенностью она говорила мне о своих семейных проблемах: Сева начал выпивать, и это обострило его и без того тяжелые отношения с тещей. В те дни Катя сама коснулась прежде запретной темы — нашего сына, которого я не имел права даже видеть. Витя через год должен был пойти в первый класс. «У него глаза голубовато-серые, как у тебя, — вдруг сказала она, а потом добавила: — Слава богу, у меня тоже серые, а то ведь у Севы карие». Я спросил: «Мама знает?…» Катя ответила куда-то в сторону, что нет, не знает, и заторопилась — Иван Николаевич просил срочно подготовить личные дела своих возможных преемников в парткоме. Я подумал, что мне тоже не следовало бы злоупотреблять хорошим отношением Арона. Впрочем, на фоне царившего в то время в ящике безваттного и неконструктивного всеобщего разгильдяйства наши с Катенышем «академические занятия» проходили бурно и продуктивно — во всяком случае, я всё время был в курсе текущих дел на вершине институтского Олимпа. Арон удивлялся моей осведомленности, но делал вид, что ничего не знает об источнике, — я, конечно, был благодарен ему за то, что он смотрел сквозь пальцы на мои отлучки, после которых степень информационной энтропии «неожиданно» и резко снижалась…

Адмирала сняли с должности с тяжеловесной формулировкой — «за срыв установленного правительством срока испытаний оборонного изделия, явившийся следствием допущенных ошибок в кадровой политике и организации подготовки испытаний», то есть в переводе с номенклатурного на русский — за назначение руководителями испытаний заведомо невыездного еврея Кацеленбойгена и безответственного беспартийного Уварова. Впрочем, мы с Ароном были, скорее, поводом, а не причиной увольнения адмирала, — лишь всем видимой вершиной айсберга. Как рассказывала мне Катя, в райкоме и горкоме давно недовольны Шихиным — он, по их высокопартийному мнению, недостаточно управляем и «много о себе воображает», полагаясь на свои московские связи.