В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939–1945

Зазвучали новые рассуждения, но «он» перебил парижанина, назвав единственный еще доступный путь. Тогда, вытаращив глаза с перекошенным ртом, француз вынужден был признать, что его собеседник и без него хорошо знает город. Взбешенный, он быстро удалился, двигаясь по перрону по диагонали и бормоча:

– Это отвратительно… Эти боши…[20] Они знают все, они знают все… Делают вид, что ничего не знают, а сами знают все!

Потерянное лицо

– Вы один? – спросила его официантка, когда «он» направлялся к дальнему столику через переполненный зал ресторана.

Она поправила скатерть и, разложив звенящие приборы, поставила на стол хлеб и соль. «Он» же ослабил ворот, пройдясь по нему пальцами, и огляделся.

– Вы что-то ищете? – улыбнулась она.

С тех пор «он» не отрывал взгляда от тарелки, сидя, словно провинившийся ребенок, и при смене блюд только едва слышно произносил по-французски:

– Большое спасибо.

Иногда «он» украдкой вытирал выступивший у него на лице и на шее пот. Жилетка давила, а элегантный обитый красной кожей и не очень удобный диван, на котором «он» сидел, оказался отставленным от стола несколько далековато.

«Он» сидел отдельно ото всех возле зеркальной стены, и зеркало служило своего рода боковой спинкой дивана. Рядом с другой боковой спинкой дивана стоял цветочный ящик с искусственными азалиями в таком же искусственном мху цвета морской волны. Прислонившись правым плечом к зеркалу, «он» наблюдал свое отражение в стеклянной стене напротив.

На плохо выбритом лице виднелась довольная сытость. Тогда, огорченный своим видом, «он» решил выпить бокал-другой «Деми караффе де Божоле», а потом еще раз взглянул на свое отражение. Теперь на него стал смотреть довольный собой молодой человек, напоминавший французского рабочего с подтянутыми, немного пухлыми щеками, металлическим блеском на скулах и бронзовой дубленой кожей на лице.

Прошло еще немного времени, и «он» еще раз посмотрел на свое отражение. Теперь на него глядел совсем другой человек с раскрасневшимся от выпитого вина лицом. От этого его бросило в холод, а глаза увлажнились, отчего отражение в зеркале стало казаться еще мрачнее. В то же время шум в зале ресторана, который то удалялся, то приближался, стал, наоборот, более гармоничным. Тогда «он» оперся о зеркало и отвернулся…

Рядом прямо за его спиной за отдельным столиком сидела молодая пара. Доносились приглушенные разговоры, которые перемежевывались долгими паузами для поцелуев. Когда «он» встал и проследовал мимо них, то парочка оторвалась друг от друга и внимательно на него посмотрела. Немного удивившись и одновременно смутившись, «он» ответил мягкой отсутствующей улыбкой.

Площадь Пигаль

По вечерам наступает тотальная светомаскировка, и тогда низкое небо при преобладающем южном ветре начинает давить. «Он» идет по улице, навстречу компактными группами двигаются солдаты и девушки. «Он» расслабляется и сходит с тротуара, и тогда цоканье его кованых сапог начинает эхом отзываться в покрытых булыжной мостовой переулках, идущих вверх по холму. Звук распространяется неравномерно и прерывисто.

Только в самом начале попадается несколько приглушенно светящихся синим цветом вывесок отелей. Дальше же вверху царит гнетущая темнота.

Несколько солдат крутится вокруг одной девушки, которая задает темп и направление их спотыкающемуся движению. Девушки здесь вообще кажутся ему невероятно маленькими и молоденькими. Семенящий шаг ног в туфельках на высоком каблуке отличается целеустремленностью, чего не скажешь о топоте кованых сапог солдат, которые то и дело спотыкаются, волочатся и выбивают искры из булыжной мостовой.

Плотными группами солдаты проследовали мимо и охотно стали разделяться, как поток воды, натолкнувшийся на неожиданные преграды. Так, один громадный фельдфебель, обращаясь к двум просившим подаяния девушкам, согнувшись, проговорил радостным басом:

– Пожалуйста, пожалуйста, пошли, пошли.

Другой солдат, в широко распахнутой шинели, мимо которого, держа в руках адреса различных отелей, спешили другие солдаты, бормотал:

– Детки, отведите меня домой… У меня в голове все помутилось…

А вот и платановая аллея в центре бульвара Клиши. Кроны деревьев заметно шевелятся. Здесь толкутся стайки подростков сомнительного вида, которые, справив нужду в многочисленных ротондах, курят, сдвинув шляпы на затылок, и шляются с фонариками и без них, спотыкаясь о насыпи и заграждения. В темно-синих униформах изредка из темноты выныривают бесшумно прогуливающиеся полицейские, которые тихим шепотом ведут невероятно милые разговоры. Их узнают, лишь натолкнувшись на них.

Между стволами деревьев виднеются приклеившиеся друг к другу и забывшие об окружающем мире неподвижные фигуры солдата в широко распахнутой шинели и обвившейся вокруг него девушки.