В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939–1945

На улице «он» присоединился к толпе подростков, а затем пристроился за двумя грациозно шагавшими с недоступным видом девушками. Однако попытка установить с ними контакт ни к чему не привела – они не удостоили его ответом, но устремились за двумя проходившими мимо солдатами. «Он» хотел было пойти рядом с ними, но ему мешали фонарные столбы и тесно приклеившиеся друг к другу парочки. Его оттеснили, и «он» потерял было свои жертвы в темноте, но нашел их снова.

– Итак, мадемуазель, не хотели бы вы прогуляться со мной? – по-французски обратился «он» к одной из них.

В ответ тишина.

– Вы такая задумчивая или просто не в настроении?

Опять никакого ответа.

– У вас не найдется времени, чтобы немного…

– Что надо?

– Заняться любовью… Вы не прочь?

Молчание.

– Если вы хотите что-нибудь выпить, то мы можем пойти куда-нибудь.

В тусклом свете они посмотрели в глаза друг другу. Тогда она увидела, что «он» от усталости стал чуть ли не прозрачным, а глаза у него увлажнились.

– Но вы же не немец…

– Немец. Я был солдатом, но меня перевели.

– Знаете, я не люблю гражданских.

Эта глупенькая молоденькая девица с низким, немного нахмурившимся лобиком и ярко накрашенным ротиком явно хотела выглядеть взрослее и опытнее.

Латинский квартал

Над крышами нависла огромная черная туча, которую принесло откуда-то с востока, где все послеобеденное время висело фиолетовое марево. На западе же светит ослепительно-яркое солнце. Его горячие лучи касаются только мансард, печных труб и верхнего этажа на одной стороне улицы. С противоположной же стороны налетают порывы холодного воздуха. В потоках поднимающегося из узкой улочки воздуха в небе над крышами завис голубь.

Уже прошел короткий дождь, окрасив мостовую в черный цвет. Теперь же падают лишь отдельные крупные капли. На улицах разливается тепло, но запахи непривычно отсутствуют. Необычно светлый, хотя и дождливый вечер. Однако палящий свет наверху, освещающий крыши и окна, создает какое-то давящее ощущение.

В глубине же улицы из серых и фиолетовых красок проступают фасады, которые как бы отодвинулись назад. Мириады длинных окон, напоминающие широкие бойницы. Большинство из них без ставен. Только голые разрезы и никаких горизонтальных линий. Тем не менее вереница фасадов домов производит впечатление густой заселенности и необычайного уюта.

Много оттенков серого и желтого цветов. На их фоне иногда высвечивается маленькая вывеска «Отель», смотрящаяся как изогнутый кольцевой сегмент, расположенный перпендикулярно к фронтальной части дома.

Маленькие овощные лавки, всего в два метра шириной, еще открыты. В них осталась всего пара пучков редиса и моркови. Увядшие тюльпаны сложены друг на друга черенками в одну сторону.

В каждом втором окне видны книги и старинные предметы.

«Он» еще не ужинал, и теперь, забыв шляпу, несмотря на надвигающийся дождь, подсчитывает возможные расходы. В глубине одного магазинчика – их внутренние помещения часто имеют ширину в несколько комнат – горит единственная электрическая лампочка в огромной хрустальной люстре. В голубоватом полумраке вырисовываются лишь спины посетителей. Тротуар же перед ним настолько узкий, что «он» не может отступить назад, чтобы прочитать название.

На противоположной стороне – очередная антикварная лавка. «Он» переходит через проезжую часть и ныряет туда. Многие стулья буквально парят в воздухе на рифленых, утончающихся книзу ножках в стиле ампир или возвышаются на упругих массивных ногах в стиле рококо с растопыренными когтями и бледно-розовой или сине-зеленой шелковой дамасской обшивкой. Гравюры и прочие шедевры XVIII века.

Затем «он» снова пересекает дорогу. И так зигзагами продвигается вперед по кажущейся бесконечной улице.

Вечерняя прогулка

Над Пантеоном[21], если смотреть со стороны острова Сен-Луи через широкую брешь улицы Жана дю Белле, проплывают огромные одинакового цвета облака. Есть только несколько открытых мест, откуда видно потемневшее золото и атласная синь его строения.

Наверху, похоже, дует сильный ветер, разгоняющий небольшую дымку. Солнце уже начало утопать в сумерках. Церковь Сент-Этьен-дю-Мон расположена левее и ниже главного портала Пантеона, и кажется, что она держится менее уверенно среди моря крыш, чем Пантеон. Дома, слегка накренившись, рвутся вверх. Тенденциозная башня с ажурным фонарем, боязливо притулившийся фасад, словно выпиленный тончайшим лобзиком, если смотреть со стороны. Его портит только длиннющий понтон шиферной крыши, смотрящийся как железный лист, без швов и слуховых окон, непотопляемый и несгораемый. Позади же него из лицея Генриха IV возвышается широкая и слегка рогатая башня Святой Женевьевы.

Перед поперечным нефом церкви Сент-Этьен-дю-Мон теснится невыветривающийся, водонепроницаемый желто-зеленый башенный блок политехникума. При этом дома одеты в благородный серый и синий цвета.