В ожидании счастливой встречи

— Особое поручение, Агапов. — И генерал коротко объяснил задачу.

— Слушаюсь, — подкинул руку к козырьку Агапов.

— Твои соображения, — придержал генерал лейтенанта.

— Если бы напылить у врага под носом, а я бы ему сел на хвост…

Лейтенант объяснил задачу своим солдатам и приказал выкатить семидесятишестимиллиметровую пушку. Солдаты удивились.

— Товарищ командир роты, может, колеса снять, заметная шибко?..

Взвилась красная ракета…

Агапов со своей ротой в облаках пыли влетел во вражескую траншею и закидал противника гранатами. Когда умолкла по сигналу Агапова артиллерия и отнесло за реку пыль, фланг противника был отрезан.

Рота прямой наводкой из своей и отбитых у немца пушек ударила по неприятельским укреплениям и поднялась в атаку. Сергей рассчитывал на молниеносный бросок: не давать немцу опомниться и ворваться в главные укрепления, расчет его оправдался. На другом берегу Агапова остановил вражеский снаряд. Он упал. Подбежала Анна. Было плохо, но глаза Ани, прикосновение ее рук… Последнее, что осталось в сознании, — выживу, найду, женюсь. Аня напоила Сергея чем-то сладким… компот.

Полк с Анной ушел, а вкус компота остался. Очнулся Сергей в госпитале. И прежде всего во рту он почувствовал вкус компота. Может быть, от этого компота и пошел Сергей на поправку. Из госпиталя он написал в свою часть, но Ани в части не оказалось. Старшина Зубов скупо писал, что Анну ранило, а вот в какой госпиталь ее увезли, он не знает, так как и сам только что одыбал от контузии и вернулся в строй. Зубов подробно излагал, где и когда встречал людей, которые по всем приметам знали лично Агапова, и, насколько понимает Зубов, это не кто иной, как его отец. И что сам Зубов не теряет надежды найти отца Сергея, в этом он чистосердечно заверяет Сергея.

Так уж получилось, Сергей в свою часть не вернулся.

Госпиталь, и снова фронт, и снова госпиталь, и последнее ранение, под Берлином за два дня до окончания войны, самое тяжелое, надолго приковавшее Сергея к больничной койке.

Ушла война, ушла юность, отдалилась и любовь к Анне, но любовь к рекам осталась, потянуло на Баргузин. Из последнего письма Александра еще в госпитале Сергей узнал, что брат живет в Иркутске, женился, что мать заколотила дом и переехала к Александру. Знал и о том, что ждут со дня на день домой отца и что Мария председательствует в колхозе, а Маруся дождалась своего Валдая, пришел без ноги. Живут хорошо, добавили Сергею племянников. Александр звал и Сергея в Иркутск, сообщил, что в Баргузине никого не осталось. Сергей представлял заколоченный досками дом, Варяга. Не может того быть, чтобы маманя Варяга оставила на произвол. Судьба Варяга беспокоила Сергея. Раз все живы, и Варяг должен быть жив. Сергей поразмыслил, решил заехать в Иркутск, потом уж податься на Байкал, а там видно будет.

В Иркутске на станции, бывает же такое в жизни, встретил Прокопия Виткова, уткнулись нос к носу. У Прокопия и костыли выпали:

— Ни-и, дорогой мой лейтенант, друже мой, Серега! Я тебя и в уборную одного не отпущу… — И затянул Сергея в свою компанию.

Распили за встречу на широком с высокой спинкой жестком диване МПС. Сергею налили полкружки: «Держи, за победу!» Сергей запрокинул, выпил. Раздобыл еще дне поллитровки разведенного спирта. Сутки гужевался Сергей на станции. Потом пришел в себя.

— Виноватый я, ребята, маманя ждет…

— Ты, лейтенант, не беспокойся, мы Прокопия твоего довезем как надо, аккурат…

Прокопий спал, уткнувшись лицом в костыль. Сергей тряхнул тяжелой с похмелья головой, попил из колонки холодной ангарской воды. Ощупал свой вещмешок — как не сперли плюшевую куртку — мамане подарок — и пошел через мост в город.

Открыл дверь Сергею Александр, на пороге стоял Варяг. Шумно и глубоко втянул пес в себя воздух, и потом как взвизгнет — лапами на грудь Сергею, лизать… то завоет, то залает…

— Ах ты, надо ведь так, узнал, а…

Расцеловался со всеми Сергей. Ульяна все ощупывала грудь Сергея, гладила его руки. Глаза ее сухо и горячечно блестели. Невестка подавала на стол, а Сергей все сидел размягченный, безвольный и не мог отвести от матери глаз. «Постарела маманя, голова белая». Но лицо Ульяны вдруг расплывалось, и он смущенно моргал, пытаясь скрыть слезы. Наконец отхолонуло от сердца. Увидел брата.

— Откуда у тебя, Александр, боевой орден?

— Он ведь тут как на фронте: дома не живет, — стала пояснять Ульяна. — По случаю твоего приезда второй день мается, все глаза проглядел…