В ожидании счастливой встречи

— Все около дома. — Ульяна радовалась, скоро маленький будет, а заработок?

Кузьма отладил мастерскую, утеплил — и пошла работа. Он сам и оковку делал. Горно рядом. Уж не знает Кузьма, достоверно ли это было, или байку сочинили, да складно, но уверяли люди, находились и очевидцы, что в этой кузне медведь был молотобойцем.

Сказывали так.

Кузнец Шумилов или Ермилов однажды на плоту рыбачил и поймал медвежонка. Вырастил его и приучил бить молотом, да так ловко получалось, что и другого молотобойца не надо. Но и кузнец был мужик справедливый. В столовке поллитровку пополам с медведем поделит. Кузнецу щи в тарелке, молотобойцу в тазике еда. Поедят — и снова за работу. Уважали они друг друга. И на рыбалку вместе ходили. Да случилась беда — утонул кузнец. А работы много — прислали другого. Работал медведь так же, а на обед пойдут — новый хозяин бутылку сам высосет. Медведь обижается. В кузне заготовку не погреет — и на наковальню: лупи, Миха! Миха и бьет… А один раз не сдюжил — вместо наковальни да кузнецу по голове, а сам в лес — и только молотобойца видели. Байку на сплавной все знали и любили пересказывать.

Зиму Кузьма отлаживал волокуши, гнул дуги и все свои поделки отсылал на дальние лесосеки. А ближе к весне Ульяна родила сына Сергея. Горластый удался.

— Пусть развивает голос, — посмеивался довольный Кузьма. — Ротным запевалой будет.

Ульяна, на удивление всем, и подобрела и похорошела. Энергии в ней, как в паровом котле у переименованного «Коммунара». Только с Сергея глаз не спускала, переживала очень. Родился копия Афони — и лицом, и голосом. Ульяна поначалу ужаснулась: не в Кузьму, а в Афоню.

— Чей бы бычок ни был, а телочка наша. Это хорошо, — пошутил Кузьма, — что в Афоню. Вот только подрастет, а ребенку без молока… — вздохнул Кузя.

— А ты знаешь, Кузя, — не удержалась Ульяна, — этот Жмыхов корову сулил, — не скрывала удивления Ульяна.

— Кому?

— Кому? Нам. Тебя премировать хочет.

— Как это премировать? — не понял Кузьма.

— За работу.

— Это что, потом высчитывать из зарплаты или как? Это как Иван Верхотуров когда-то подарил?

— Будем с молоком.

— Мне и ладно с табаком. Что он за такой губернатор, коров раздавать? За деньги — другое дело, а так не надо.

— А, — согласилась Ульяна. — Не курица — корова.

И Агаповы отказались от премии. И вскоре Ульяна пришла домой заплаканная.

— Кто тебя?!

— Голова трещит. — Первый раз Ульяна сказала Кузьме неправду.

Она вернулась из конторы, где обсуждали работу бригад. Кузьму даже не позвали. Когда Ульяна заступилась за него: «Пусть мужики скажут, как Агапов работает — ему бы на аэроплане быть, но пусть хоть — на коне…» — сплавщики поддержали Ульяну: «Ничего не скажешь, Агапов впереди нас». Жмыхов только скривился: «Агапов побрезговал нас — мы его…»

— Ты, мать, приляг, — взбил подушку Кузьма. — Давай рушник, намочу, — пошел он к умывальнику. — Да схожу в контору, я скоро вернусь. Там вроде собираться хотели, не слыхала?

— Как же, уже, — разревелась Ульяна и обсказала все Кузьме. — Не ходи, Кузя…

Чтобы не расстраивать Ульяну, Кузьма не пошел.

— Дери черт этого Жмыхова.

Но на следующий день на перекуре у реки Жмыхова окликнул.

— Ты что, гражданин хороший, какое недовольство имеешь к нашей работе?

Жмыхов хотел было на испуг взять Агапова:

— Людей подбиваешь, саботажем занимаешься, Агапов…

— Ты нам толком объясни все, — обвел Кузьма рукой товарищей, — вот мы тут жилами бревна берем. Окриком тут не взять. — И по тому, как заходили у Кузьмы желваки, Жмыхов понял, что намеками он не отделается. — И не юли, — предупредил Кузьма Жмыхова, — кривотолки нам ни к чему.

— Но мы еще к этому вопросу вернемся, — нашелся Жмыхов, — а сейчас работайте, да как следует, не посмотрю на знамя, спрошу как следует. Поглядим, у кого кривда, у кого правда, — пообещал Жмыхов и заспешил по откосу в контору.

— Не понять, Кузьма Федорович, такому Жмыхову мужицкую правду, — покачали головами сплавщики. — Зря ты с ним…

— Зря не зря, — согласился Кузьма, — жаль, честность рушат, оберегать ее как-то надо.

Прошли годы. В сплавную доходили вести о новом. Где-то там далеко по-другому закручивалась жизнь. Шумели, толковали разное, и Кузьма не мог составить определенного мнения, что произошло. Он и от Долотова Прохора слыхал, что царя скинут, и на фронте призывали к свержению самодержавия. Верхотуров говорил: революция — бедным воля, бедным — земля. Радовался Кузьма.

А бандиты порушили Кузьминки, кому сказать сейчас — Кузьма не знал. Кузьма тогда был далек от политики, так далек, что не представлял жизнь без царя. «А кто тогда Россией управлять станет, кто заступником народа будет?» — спрашивал он у Верхотурова. Тот говорил о Ленине, о земле, бедняках. «Мудрый хозяин Ленин», — думал Кузьма. На сплавной он примерял жизнь по Тимофееву, при нем работать можно. А все остальное — все беды и неурядицы — Кузьма относил за счет засухи.

— Без воды лес не возьмешь. Об чем говорить. Хлеб тоже не вырастишь без дождя.