В ожидании счастливой встречи

— Нельзя, — не отрываясь от воды глазами, сказал мужик. — Косу намыло, вот и не могут в сплавную попасть буксиры.

На баркас грузить и сгружать на пароход узлы помогали Кузьме два молоденьких матроса. Грузить-то… чугунок да ребятишки — главное богатство Ульяны. Кузьма взялся за мешок, хотел мужику отсыпать зерна, а того и след простыл.

— Давай, давай, батя, — торопил с кормы матрос. — Ого, никак зерно, — пощупывал он куль.

— Зерно, — подсаживая в лодку Ульяну, кивнул Кузьма.

— А у нас люди пухнут, мрут с голоду, — укоризненно сказал матрос, сваливая нос баркаса в реку.

Ссадили Кузьму из баркаса на корму парохода, в узком проходе между поленницами. Навстречу из трюма поднялся седой боцман, а может быть, и сам капитан. Нашивок на форменке не было, и Кузьма только догадывался по осанке.

— Кают нет, на палубах забито, так что придется, где придется, — речник развел руками, дескать, рад бы; и уже собрался уходить, но поглядел на Кузьму: — Ты мужик здоровый. Подсоби кочегарам, подавать будешь.

Кузьма спустился в трюм, а Ульяна хватилась Сергея, но его и след простыл. Не свалился бы за борт, наказание мое. Ульяна потыкалась, потыкалась, хотела пробраться на нос парохода, но ни просунуться, ни ступить: люди кругом. Вверх вела лесенка, Ульяна поднялась по ступенькам, высунула голову — капитанская рубка. Сергей стоял рядом с седым человеком. Хотела крикнуть, но передумала: раз не гонят — не мешает.

Сергей и сам не понимал, почему его матрос привел к капитану. Поначалу он немного оробел: капитан шибко уж сердитый, пригляделся — нет, глаза веселые. И Сергей сразу забыл все страхи. Вот это пароход, сколько механизмов, приборов. Вот эти похожи на часы со звоном, какие он видел на столе в конторе Жмыхова, только тут стрелок еще больше, и часы больше. Сергей потрогал холодное стекло, и капитан не заругал его. А только спросил:

— Сергеем зовут, значит?

Сергей покивал.

— Так чего же, Сережа, не расскажешь, как жил на сплавной.

К удивлению капитана, мальчик стал рассказывать о речке, как он ходил на стружке, какие брал водовороты. Про речку Сергей все знал — все перекаты, дороги, течения.

— Она только с виду свирепа, а так нет, не нарываться только на ломкое течение перед камнем, а то перевернет…

Сергею нравилось рассказывать капитану. Он так хорошо слушал. Сергею казалось, что он и отца и маманю знал еще раньше. Ему нравился капитан, нравилась река.

Столько воды Сергей еще не видел, и на пассажирском пароходе не плавал. К буксиру, когда тот приходил в сплавную, Сергей и на стружке подходил, и по бонам забирался, и знал капитана Дмитрия Дмитриевича, и даже в рубке у него бывал и показывал, как пройти в Юрьевку, на лесоделянку. В шесть лет Сергей знал речку. Это капитан буксира оценил, когда Сергей в прошлом году вывел буксир к устью сплавной. Дмитрий Дмитриевич не раз заикался Кузьме отдать мальца ему.

— Без рук оставишь, Митрич, — вздыхал Кузьма. — Мать не отдаст.

Может, капитан пассажирского парохода был знаком с Дмитрием Дмитриевичем. Этого Сергей не знал. Только когда сели на пароход, матрос привел его на палубу.

— Хочешь подержать руль? — спросил капитан.

Сергей мотнул головой.

— У тебя что, языка нет? — поинтересовался капитан.

Сергей показал язык.

— Ну вот, — посмеялся капитан. — Такой лопатой только мед грести.

В капитанской рубке Сергей простоял весь день. Ульяна переволновалась — голодный, посылала Сашку, тот вернулся, принес хлеба.

— Не идет Селешка, — доложил Сашка Ульяне. — Я тоже пойду.

Ульяна Сашку не отпустила, а стала кормить распаренным хлебом.

Пароход заночевал под большим обмелевшим перекатом. Капитан, зная хорошо реку, не рискнул в потемках брать падун. Только рассвело, Сергей уже стоял у рубки, переминаясь с ноги на ногу на влажной, холодной как лед палубе. Пассажирский отыграл склянки, и старший матрос с водомерным полосатым шестом-наметкой встал на нос, пароход полез на волну. Сергей прирос глазами к воде, а когда одолели буруны и стали выходить на стрелку, Сергей закричал:

— Дяденька, не туды правишь! Нос в реку вали.

Капитан послушался и вышел на водобой.

— Выправляй, дяденька, нос кверху, кверху, видишь, — тянул Сергей руку, — две воды сходятся. Там глыбко. Туды надо править…

В Усолье-Сибирском, перед Иркутском, пароход ссадил на берег пассажиров. И, не заходя в Иркутский порт, вошел в Байкал. Сергей не удержался от восторга: «Сколько воды!»

В Листвянке Кузьму пересадили на другой большой пароход — двухтрубный. Капитан, прощаясь с Сергеем за руку, снял с себя форменную фуражку и надел Сергею на большую, круглую, как арбуз, голову.

— Носи, быть тебе адмиралом!

Кузьма поделился с матросами зерном, отсыпал ведром и капитану, но капитан отказался.

— Храни вас господь… — поклонилась на прощанье капитану Ульяна.

Ни Ульяна, ни Кузьма не признали в капитане Золомова, до того ли им было.