В погоне за Тайной

Бэй замечал Грема на небольшом расстоянии слишком часто, чтобы решить, что это случайность. Кардинал не доверял гостю или ему было что прятать? Или это привычка скрытного, склонного к контролю человека? Разыгрывая праздное любопытство, Кобейн слонялся по комнатам замка. Даже попав в длинный и плохо освещенный холл с портретами, он продолжал делать незаинтересованный вид. Предки смотрели на Бэя из-за плотной вуали теней, словно хозяин дома не испытывал к ним должного уважения или хотел, чтобы их лица оставались в сумерках прошлого. Кобейн прошел вдоль холла, не задерживаясь ни у одного из портретов дольше, чем у других, лениво скользя взглядом по лицам давно ушедших в небытие носителей фамилии Вальдштейн. Он достанет картинки из памяти потом, кадрами из видеосъемки.

Как положено охотничьему дому, в замке нашлась просторная комната с оружием, маленький арсенал, где Кобейн задержался подольше. Кроме старинного оружия на стене висели современные охотничьи ружья и пистолеты для спортивной стрельбы. Судя по блеску и отсутствию пыли, все предметы убийства находились в хорошем состоянии. Даже больше, их использовали. На вопрос Кобейна Рай равнодушно кивнул головой.

— У нас есть тир и площадка для стрельбы по глиняным голубям. Герцог любит посмотреть, когда тренируется охрана и практикуется сам.

Во время ужина за длинным, безупречно сервированным столом сидели только трое — Анджи, его жена и Кобейн. Детей герцога в замке не было.

Ночью, лежа на спине на кровати гостевой комнаты, Бэй рассматривал на темном потолке портреты предков, выкладываемые один за другим его феноменальной зрительной памятью. Запомнить имена он не смог из-за недостатка освещения в холле, но портрет Ари узнал по описаниям бабули. Она единственная была запечатлена художником очень молодой. Наверняка невысокая и стройная, не красавица, но что-то притягивало взгляд к ее лицу и фигуре. Как и говорила Зося, выделялась четкая линия шеи и плеч, и чувствовалась сдерживаемая сила тренированных мышц. Грация кошки с силой львицы.

Как человека, знающего цену хорошей физической формы, Бэя всегда привлекали спортсмены и люди, в совершенстве владеющие своим телом.

Ари была не похожа на человека с плохим здоровьем. Правда, это не исключало смерть от инфекций. Например, после трудных родов двойняшек. На ее руках не было украшений, и вопрос, принадлежал ли перстень со скаполитом именно этой женщине, оставался открытым.

По многолетней привычке начинать утро пробежкой Бэй повторял путь, который проехал прежним днем перед ужином на велосипеде, пока не заметил пропущенную развилку и не побежал по ней. Он наслаждался запахами и пастельными красками раннего утра, пока его слух не уловил звуки, не принадлежавшие лесу. Кобейн направился к источнику шума.

На земле под деревом, рядом с упавшим велосипедом, сидела Кики и поскуливала от боли. На лице, руках и ногах женщины темнели ссадины и синяки с кровоподтеками.

Бэй склонился над женой Анджи, пытаясь определить степень повреждений, и быстро понял, что обошлось ушибами и царапинами. И что, несмотря на раннее утро, Кики была пьяна — уже или еще. Его едва не снесло тяжелой волной спиртного перегара.

— Кобейн!

— Рыжий Тван, зачем же ты в таком виде на велосипед полезла? Со своими новыми грудями… — от нелепости ситуации хотелось язвить.

— Я всегда утром езжу, перепутала велосипед, взяла Анджи и не удержалась.

— Что — Анджи? — не понял Бэй.

— Велосипед! Его чертов новый велосипед. Этот, — Кики показала рукой в сторону лежавшей у дерева машины.

— Велосипед?!

Ответом на неприкрытое изумление Кобейна был совершенно одержимый, царапающий слух женский смех.

— А ты все веришь в его немощность? Он хороший актер, Анджи… И мечтатель, если недавно спортивный велосипед себе купил.

Смех быстро превращался в истерику, Кики попыталась подняться, но свалилась обратно на землю, заходясь новым приступом нервного хохота.

Бэй достал с пояса бутыль с водой и плеснул в лицо женщине, потом схватил ее за плечи и настойчиво удерживал, пока Кики немного успокоится. Смех сменился мелким сотрясением тела и всхлипами, превратившись в другую форму истерики.

— Как же ты умудрилась так нажраться… — шептал Бэй.

— Я боюсь, Кобейн, боюсь!

— Чего?

— Кого… Я боюсь Грема. Ты видел его глаза? — застывшие, с покрасневшими белками и расширенными зрачками глаза уставились на Бэя. Похоже, дело было не только в алкоголе. — У него взгляд убийцы. Холодного убийцы, — шипела женщина. — И Анджи. Я боюсь его. Мне надо бежать, но куда мне бежать? Где я смогу спрятаться?! У меня никого нет, кто бы мог меня защитить.

— Кики успокойся, это пьяный бред.

— Бред, что семидесятилетний инвалид покупает себе велосипед. Он учится ходить и скрывает ото всех свое состояние. У него есть любовница, Бэй. Может, даже две. Я нужна лишь для произведения потомства, а у меня не получается. И скоро меня выбросят в канаву.

— Эй-ей-ей. Попей-ка водички. Канава… Любовницы у герцога были всегда… Каких грибов ты напробовалась, — усмехнулся Бэй, — что к тебе пришел Мескалито?