В погоне за Тайной

Встреча с изготовителем сейфа для грандидьерита ничего полезного не принесла и вылилась в подробное и обстоятельное объяснение, почему вероятность вскрытия замка без знания кода невозможна. К отчаянию Гашика, даже полиция, искавшая рубин, слишком серьезно рассматривала версии о причастности лиц из первого круга, продолжая допросы родственников и охраны. Копии этих допросов Бэй и изучал в Лондоне, но не обнаружил в них ничего подозрительного.

Вторым активным направлением поисков была проверка тех, кто присутствовал на свадьбе в Италии. Полиция успела выяснить, что фирмой-контрактером на обслуживание торжества, в нарушение договора, в последний момент было заменено два человека из обслуги. Среди гостей тоже выделили двух приглашенных, которые оказались на торжестве почти случайными лицами с неизвестными спутниками. Кроме имен и описаний шести подозрительных лиц со свадьбы, других зацепок у полиции не было. Сеть поиска оставалась тонкой и жидкой, напоминавшей чистое поле с редкими линиями, а избыток свободного пространства означал высокий шанс на ошибку. Оставалось пока накачиваться информацией о рынке ценных камней, грузить настойчиво молчавшую машину в глубинах мозга и надеяться, что хваленая интуиция все же проснется.

С Кариной Бэя разделяли тысячи километров, несколько часовых поясов, но соединяли ежедневные сообщения и частые разговоры. Несмотря на хорошую связь, голос Волжской звучал иногда удаленно, словно она пряталась в прочный кокон приближающегося сезона, подстраивая под жесткие будни профессионального спорта не только тело, но и душу. Запускала процесс строгого отбора нужных и лишних раздражителей. И хотя Бэй находился в первой категории, он все равно ощущал происходящие в Карине изменения. Она все больше становилась фигуристкой Волжской, и все меньше оставалось в ней влюбленной Карениной.

Между тем незаметно закончилось лето.

В Голландии установилась привычная погода — околодождливое, околосерое, околопрохладное время года.

В Брюсселе ковер из осенних цветов украсил Большой рынок.

В Австрии и Германии наряжались в свои лучшие наряды бордово-желтых тонов деревья, чтобы, исполнив страстный танец, скинуть одежды и обнаженными встречать зиму.

Над испанским островом солнце все так же поднималось высоко в небо. Палило днем и тонуло вечерами в аквамариновом море.

Ничто не предвещало изменений для привычного хода вещей.

Удар пришел с неожиданной стороны.

Бэй только прошлым вечером добрался до своей квартиры и, бросив сообщение Кайту, что проведет пару дней в Зандворте, отключился после горячего душа. Дорога, длиной в два с половиной дня от одного свидетеля или возможного информанта до другого, вымотала даже Ван Дорна. Гашик звал на встречу на свой любимый остров, но детектив выпросил у него и у самого себя пару дней отдыха.

Разбудил Кобейна настойчивый, уверенный звонок в дверь. Не просто разбудил, он выдрал его из глубокого сна, а Бэй, как корнеплод, цеплялся длинными, разветвленными отростками за уютную черную толщу забытья. Потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, где он находится. Стремительная смена мест ночевок и бесконечная дорога сыграли с детективом злую шутку, сделав непривычным вид собственной квартиры. А немилостивый подъем плохо сказался на настроении. Так что, открывая дверь, Кобейн едва сдерживался, чтобы не спустить с лестницы непрошеного гостя.

На пороге стоял Кайт.

Без лица…

Так вроде бы описывают людей в состоянии потрясения — что на них нет лица?

— Какого твана? Кайт! Сколько время?

— Время? А… не знаю. Часов десять.

Незваный гость вломился в квартиру, решительно отодвигая хозяина в сторону.

— Слушай, Бэй. Ты только не руби с плеча, старик. Спокойно. Хотя кому я говорю, ты же у нас пример хладнокровия и самоконтроля.

Кайт был не только без лица, но и не в себе. Дерганый, взведенный, с бегающим взглядом.

— Да что происходит? — потребовал объяснений Бэй, захлопнув входную дверь и направляясь к кофеварке. Судя по состоянию друга, вернуться ко сну больше не получится.

— Нет, ну это, конечно, тванская жопа, но еще же ничего не известно. Все может оказаться не тем, чем кажется. Просто вопли папарацци.

— Кайт! — Кобейн взревел, как разбуженный зимой медведь. — Если ты сейчас же не начнешь изъясняться так, чтобы я понял, о чем идет речь, я вышвырну тебя из моей квартиры и не пущу обратно, пока не научишься говорить.

Решимость во взоре добавила грозности к крику и привела друга в чувство или лишила его избыточного волнения.

Он протянул Кобейну свежий выпуск журнала о знаменитостях, из тех, что с большими картинками и короткими подписями мелким шрифтом.

— У тебя смена интересов? — поморщился Бэй.

Кайт настойчиво помотал головой, всовывая ему в руки журнал.