В погоне за Тайной

С того момента, как Кобейн вручил полную бутылку пива какому-то парню, чтобы освободить руки для танца, было только приближение к невидимой черте.

Даже когда Бэй направился в другую сторону от того места, где танцевала девушка, он чувствовал спиной ее взгляды — жаркие и почему-то отчаянные. Словно за смелым призывом прятался страх, что Бэй не ответит.

Когда он начал танцевать в кругу, ближе к сцене, боковое зрение и словно прорезавшийся на затылке третий глаз фиксировали каждое движение незнакомки.

Бэй почувствовал аромат олеандра, усиленный жаром разгоряченного тела, когда девушка проталкивалась сквозь танцующих недалеко от него, и до боли сжал кулаки, чтобы не обернуться стремительно, а сделать это неспешно, словно случайно.

Кому он врал? Себе? Ей?

На этот раз во взгляде серых глаз были вызов и насмешка. Тван! Она знала, что делает с ним. Была уверена в своей соблазнительности и видела, как лживое безразличие сползает с Кобейна размокшей картонной маской.

Но девушка привлекала не только его внимание. Ее касались чужие руки, пытались остановить другие мужчины. Вовлечь в свой круг. Кобейну требовалось все больше усилий, чтобы сдерживаться и не рвануть вперед, отталкивая остальных.

Чушь, какая чушь, испытывать подобные чувства по отношению к совершенно незнакомому человеку! Разве у него есть право испытывать ревность? И Бэй держался. Даже когда девушка оказалась на небольшом возвышении и вокруг нее расступилась толпа, высвобождая место для заразительного, красивого, но такого провокационного танца. Даже, когда, глядя прямо ему в глаза, она прикусила сочную нижнюю губу и выгнулась назад, открывая изящную линию тонкой шеи.

Последним ударом, сокрушившим сопротивление неизбежному, стала все-таки банальная ревность. Яркая, безжалостная, уничтожившая последние всплески самоконтроля, превратившая Кобейна из существа думающего в существо чувствующее.

Остро и волнительно. До боли. Как никогда в жизни.

Девушка развернулась к высокому парню — из тех, кто давно облизывал ее взглядом и тянул в ее сторону руки — и посмотрела на него с призывом, словно устала от сопротивления Кобейна.

Или провоцировала его.

Но последняя мысль больше не коснулась сгоревшего от первобытных желаний ума Великолепного Бэя.

Что они здесь разливают вместе с пивом?!?

Он оказался рядом с девушкой раньше, чем понял, что делает.

Захватил ее в жесткие объятия и услышал едва различимый выдох, словно она облегченно перевела дух, почувствовав его руки на своем теле. Глотнув аромата ее тела, Кобейн потерял возможность дышать полной грудью, а когда встретились взгляды, осталась лишь вязкая, сладкая до горечи страсть, которая захлестнула его всего без остатка.

И потребность оказаться с девушкой наедине, далеко от чужих взглядов.

Сцепившись руками и прерывая связь глазами только, когда это было необходимо, чтобы двигаться вперед, они молча вышли из толпы и без слов направились в сторону небольшой лесополосы, за которой находилась парковка.

Небо, наконец, не выдержало тяжести туч, и мелкий дождь полил на землю. Прохладные капли падали на волосы и разгоряченное лицо Кобейна, но не остужали разбуженного внутри пламени. Когда полная людей поляна скрылась за несколькими рядами деревьев, и шум музыки и толпы перестал быть оглушающим, Бэй остановился и рывком развернул девушку к себе. Она вздрогнула и замерла перед ним, потянувшись взглядом к его губам, тонкие пальцы нашли его ладони и спрятались в них. И в особой, окутавшей обоих невидимым коконом тишине раздавались только короткие звуки рваного дыхания. Его. Ее.

«Что я делаю?» — появилась холодная мысль, и Бэй качнул головой, пытаясь привести себя в чувство. Какой там!? Он безвозвратно сходил с ума, потому что видел в серых глазах драгоценные изумруды. Они тонули в волнах сомнений, нет, страха, будто девушка тоже задавала себе вопрос — что я делаю?!

И это проявление уязвленности и ранимости той, что мгновение назад казалась беспринципной соблазнительницей, вместо того, чтобы отрезвить, лишило последнего желания сопротивляться. Бэя затопила нежность. Его ладони оказались на лице девушки, и он осторожно дотронулся большими пальцами до влажных губ.

Глубокий вздох, почти всхлип, был общим.

Бэй видел, как задрожали на длинных ресницах капли дождя, словно слезы. Почернела бездна глаз, поглотив изумруды, и разливался румянец смущения на высоких скулах…

Нежность… Она может поглотить как ласковое море, потянуться к сердцу мягкой лапой котенка… И, прочертив на нем глубокие царапины, исчезнуть, оставляя тело на растерзание разгоревшегося как пламя желания.

Быстрые легкие руки девушки уже танцевали на лице Кобейна, чертили горячие линии на шее, спустились по плечам. Они торопливо забрались под футболку и замерли, коснувшись волос на мужской груди.

— Сними, — прошептала девушка горячо и влажно прямо в ухо Бэю.

Вечер был совсем не теплым, прохладный дождь уже намочил волосы и одежду, но Бэй задыхался от жара, в котором плавилось его тело, кажется, вместе с мозгами.

Мысль раздеться показалась спасительной.