В погоне за ускользающим светом. Как грядущая смерть изменила мою жизнь

Пожалуй, объяснения в этом случае не понадобятся. Человек, который составляет список предстоящих дел через два дня после того, как узнаёт, что жить ему осталось три месяца, просто не в состоянии уйти, не доведя работу до конца. Будучи руководителем, я придерживался мнения, что эффективность невозможна и даже немыслима, пока не определены рамки, не поставлены цели, не очевиден конечный результат. Если мои взаимоотношения с людьми в любом случае завершатся смертью, почему бы не выбрать наиболее знакомый и привычный мне способ действия? Да, во мне опять проснулся бизнесмен, а я помню, что жизнь сложнее любого бизнеса. Но, возможно, не настолько, как кажется. Разве можно успешно руководить компанией, не добиваясь завершения всех дел – аудиторских проверок, проектов, годовых отчетов? Разумеется, нельзя. Завершенность приносит удовлетворение. Подтверждает проделанную работу. У меня наконец появляются результаты, которые можно изучать и обрабатывать, радоваться им, ценить, делать выводы. Если бы бейсбольные правила до неузнаваемости изменились и теперь игра не заканчивалась бы девятью подачами (и бóльшим количеством очков у одной команды), она перестала бы вызывать интерес. Если бейсбольный матч моей жизни заканчивался после шести подач вместо требуемых девяти, это еще не значило, что его можно оставить без финала.

Без прощания самые важные для меня взаимоотношения (не все, а некоторые) не получат признания, останутся непонятными и для меня, и для второй стороны. И мы оба многое потеряем.

И наконец, четвертая и последняя причина: я завершаю взаимоотношения потому, что это в моих силах.

Я и не думал шутить, когда написал в самом начале этой книги, что мне повезло, потому что мне сказали, сколько мне осталось жить. Каким бы трагическим ни казалось со стороны мое положение, у меня в отличие от многих оставалось время для последнего жеста: для завершения всех отношений, которые хоть что-нибудь значили для меня. Далеко не к каждому смерть стучится в двери, пока он еще полон сил, не испытывает боли, сохраняет ясность мыслей, окружен близкими; в сущности, такая удача редко кому выпадает. Многие, кто был бы не прочь завершить отношения так, как сделал я, слишком долго медлят и упускают свой шанс. Остальные о прощаниях и не задумываются, и потому не знают, сколько радости и озарений теряют (я и сам не представлял, пока не взялся за дело).

Одна из самых ценных удач моей благополучной американской жизни – извиняться за сентиментальность и патриотизм я не намерен – заключается в том, что у меня есть возможность радоваться не только самой жизни, но и последним дням перед смертью. Я завершал отношения просто потому, что мне был дарован этот шанс.

* * *

Есть и еще одна причина, пожалуй, важнейшая из всех.

Благодаря прощаниям я нашел гармонию во всех отношениях. Это не значит, что я вел учет собственным и чужим жестам и поступкам. Но прежде, чем покинуть этот мир, мне требовалось обрести равновесие (или создать его), потому что в моей жизни явно недоставало гармонии, особенно в последние годы. Прощания помогли мне исправить положение.

Однажды ночью, через несколько дней после того, как диагноз подтвердился, я сел за обеденный стол и нарисовал схему (см. с. 107).

Я задумал начать с внешних кругов и двигаться к центру. Бессмысленно вначале завершать самые важные отношения, а затем переходить к менее значительным – прощаться со знакомыми и товарищами по колледжу. И потом, чем ближе смерть, тем сильнее мне захочется уделять время только самым близким. Над порядком действий я задумался всерьез.

Диаграмма, нарисованная Ю. О’Келли.

Перевод, от большого круга к маленькому: люди, с которыми меня связывают общие позитивные воспоминания, благодаря которым я сам и моя жизнь изменились к лучшему; близкие деловые знакомые; давние друзья; родственники; дети; жена.

В пользу движения от центра к внешним кругам имелись не менее веские доводы. Поскольку умирающий человек теряет силы, не разумнее ли будет покончить с самыми важными прощаниями в первую очередь, пока сил еще хватает? И только затем, если будет возможность и желание, завершить отношения с теми, кто не настолько дорог? А если я проживу меньше, чем думал (что уж тут скрывать – это вполне вероятно, мои невыполненные дела смерти не помеха), если потрачу драгоценные дни и силы на то, чтобы закончить отношения с теми, кто значит для меня гораздо меньше, чем родные? Что тогда?

Но у меня был выбор. И я вернулся к схеме, которую нарисовал первым делом. Безмолвное прощание с детьми и женой будет самым трудным, значит, оно по праву должно происходить в последнюю очередь.