В поисках Божества

Таким образом, среди хаоса материала о Валентине и его школе мы бродим в потемках, лишенные возможности выяснить точные данные о личности великого учителя и об истории созданного им движения. Если вспомнить, что выделившиеся в этом движении главнейшие ученики Валентина, по свидетельству Иринея, давали совершенно самостоятельное развитие идеям своего учителя, впадая при этом в полное противоречие друг с другом, то станет ясно, насколько безнадежны наши попытки разобраться в так называемом валентинианстве. Заметим, что ересеологи даже не дают нам точных хронологических данных об упоминаемых ими учениках Валентина, и мы поэтому лишены всякой возможности отделить позднейшее валентинианство от более ранних его формул. Ириней подолгу останавливается на двух валентинианах — Птолемее и Марке, упоминает также о Секунде и о каком-то другом «знаменитом» ученике Валентина, под которым одни разумеют Гераклеона, другие Колорбаса. Ипполит в Философуменах указывает на Птолемея и Гераклеона как на главарей западного валентинианства, а во главе восточного его разветвления ставит Аксионика и позднейшего Вардесана. У Тертуллиана мы находим всех перечисленных учеников Валентина, с добавлением какого-то Феотима, о котором нигде нет других сведений. О существовании некоего Феодота, представителя восточного валентинианства, мы знаем по собранию извлечений из его сочинений, составленному Климентом Александрийским, но других указаний на него нет. В святоотеческой литературе попадаются имена и других валентиниан, но в виде случайных упоминаний, без каких-либо подробных сведений о них. Мы уже отмечали, что имеющиеся у нас данные об учении главнейших учеников Валентина безнадежно перепутаны с его собственными идеями. Теперь нам надлежит приступить, по мере возможности, к выяснению этих идей, причем те отличительные черты, которые определенно приписываются какому-нибудь одному ученику Валентина, мы рассмотрим позже в связи с исследованием отдельных течений валентинианства; на следующих же страницах постараемся, с помощью гипотез, из общей массы сбивчивых сведений о валентинианских идеях составить общую схему, более или менее восстанавливающую систему самого Валентина.

Автор Философумен называет Валентина пифагорейцем и приписывает ему учение о Монаде, Едином и Неисследимом Первоначале, лежащем в основе всего сущего[359], но тут же сообщает нам, что разные отрасли валентинианства расходились в созерцании этой Неизреченной Первопричины: одни полагали, что Непознаваемый Божественный Принцип одинок, превыше всякого сочетания, другие же дополняли Его Молчанием и представляли таким образом Первоначало Божества в виде непостижимой первичной сизигии[360]. Именно в последнем виде изображается Неизреченный Принцип в изложении Иринея, в тех немногих строках, в которых он пытается передать собственное учение Валентина[361]. Нельзя не согласиться с Ипполитом, что идея о Монаде, о Единичной Сущности Непознаваемого Начала, более соответствует пифагорейскому миросозерцанию Валентина, нежели учение о парной Сущности Первобытного Божественного Принципа. Однако мы рассмотрим сперва схему учения в передаче Иринея, а затем отметим несоответствия с его изложением в данных Ипполита и Климента Александрийского.

Ириней утверждает, что в основе учения Валентина о Божестве лежало понятие о Непознаваемой Двоице, обозначаемой мистическим наименованием Неизреченного (Άρρητον) и Молчания (Σιγη); из этой первой Непостижимой Сизигии исходит вторая, именуемая Отцом (Πατηρ) и Истиной (Άλεβεια), и вместе с первой образует таинственную Четверицу, или Тетраду (согласно пифагорейскому учению о квадрате, исшедшем из Единицы и содержащем полную потенцию всего сущего). Неизреченное Первоначало обозначается также словом Βυθος («глубина», «бездна»), которое мы встречали уже в системе офитов, но из пересказа Иринея не вполне ясно, относится ли это наименование лишь к Первому члену первой сизигии или ко всей высшей Тетраде.

Из этой Высшей Тетрады происходит эманация двух других сизигий — Слова (Λογος) и Жизни (Ζωη), Человека (Άνφροπος) и Церкви (Εκκλησια), образующих вторую Тетраду; обе Тетрады вместе составляют Непостижимую Высшую Огдоаду, недоступный воображению Очаг Божественной Сущности.