В поисках Божества

Сличение и толкование евангельских текстов было главною заботой Татиана, и этими трудами он обессмертил свое имя. Пример Маркиона увлек его на путь серьезной критики Св. Писания, но к этим документам христианства он отнесся с большим уважением, остерегаясь явного отрицания установившейся традиции. Так, он не возбуждал вопроса о подлинности и авторитетности четырех Евангелий, уже принятых Церковью, но занялся лишь тщательным сличением и подбором их текстов, составив из них одно общее Евангелие, получившее название Евангелие четырех (Έυαγγελιον δια τεσσαρων); в этом Евангелии Татиан отбрасывал, подобно Маркиону, все родословные Иисуса Христа и все указания на Его плотское рождение. Однако это Diatessaron далеко не сразу было признано еретическим; оно нашло, наоборот, широкое распространение во многих церковных общинах и на Востоке часто употреблялось при богослужении вместо канонических Евангелий. Этот успех объяснялся удобством пользования одним текстом вместо четырех параллельных и не всегда совпадающих, но он свидетельствовал и о том, что Diatessaron Татиана не носило явно-еретической окраски, не заключало резких противоречий учению Церкви. Лишь впоследствии, когда борьба против гностицизма со стороны торжествующей Церкви приняла характер открытого гонения, евангелие, составленное еретиком, стало вытесняться из богослужебного обихода. Под влиянием Рима и восточные Церкви стали изгонять книгу Татиана, запрещать пользование ею и т. д. Меры эти не сразу, впрочем, увенчались успехом: Diatessaron долго еще держалось в церковном обиходе на Востоке, и именно благодаря большому его распространению до нас дошло несколько позднейших его переработок; один из этих уцелевших текстов (латинский) относится к VI веку[525]. Феодорит, еп. Кирский, в своем сочинении против ересей с гордостью упоминает, что лично ему довелось в пределах своей епархии изъять из обращения более двухсот экземпляров Diatessaron[526], и это свидетельство, относящееся к середине V века (Феодорит умер в 457 г.), уже является достаточно красноречивым доказательством распространения книги Татиана на Востоке; впрочем, даже еще позже, в некоторых восточных общинах, Diatessaron оставалось в церковном употреблении наряду с каноническими Евангелиями.

Для христианского Востока вообще Татиан никогда не был еретиком и всегда оставался в ореоле почитаемого Отца Церкви, подобно тому как при жизни он был окружен славой учителя, привлекавшего в стадо Христово многочисленных учеников. Есть основание полагать, что в числе этих учеников был знаменитый Климент Александрийский, упоминающий в своих Строматах о славном своем учителе-ассирийце[527]; в этом ассирийце христианская традиция признала Татиана, и если эта догадка верна, то ею подчеркивается значение для истории христианства Татиана, привлекшего в лоно Церкви одного из славнейших ее сынов, наставника великого Оригена.