В поисках Божества

В борьбе против монтанизма Церковь выяснила, что даже проявления высшей благодати, вроде дара прорицания, могут быть признаны истинными дарами Духа Святого лишь при условии подчинения их церковному авторитету. Подобно тому, как в борьбе с гностицизмом было вынесено осуждение всяким тайным традициям и откровениям, несогласным с учением Церкви, так и в продолжении этой борьбы с последними отзвуками гностицизма — с монтанизмом — были осуждены и отвергнуты порывы мистической экзальтации, не укладывавшейся в рамки церковной организации. В истории Прискиллы и Максимиллы мы видим епископов в роли судей над свободным дотоле пророческим вдохновением. Епископской власти отныне предоставляется решать, не от лукавого ли исходит какое-либо явление экстаза и прорицания, и это критическое отношение к религиозному вдохновению должно было выразиться в определенном отрицании пророчества, как особого проявления Божественной благодати вне апостольского преемства. Церковь раз навсегда покончила с притязаниями экзальтированных ясновидцев быть провозвестниками особых откровений и велений Божьих. Не отрицая в принципе возможности особого дара предведения, Церковь однако закрыла ему доступ в свой канон, признала его как бы излишним ввиду совершенства и полноты Божественного откровения, которое принес человечеству Сын Божий и хранительницей которого является Церковь по праву апостольского преемства. Этим критическим отношением к пророчествам Церковь ограждала себя от обвинения, будто она оскудела пророками вследствие оскудения в ней благодати Духа Святого. Первобытные христианские общины, пребывавшие в постоянном напряжении мистического экстаза, гордились пророческим даром, постоянно проявлявшимся среди братии, но в Церкви II века это явление оказалось слитком опасным с точки зрения иерархического авторитета, и пресечение его было признано необходимым.

Было решено, что если в Ветхом Завете Богу угодно было открывать Свою волю через избранных пророков, то в Новом Завете нет нужды в подобных откровениях, вполне замененных совершенным учением Церкви и ее толкованиями велений Божьих. Заметим, что это отрицательное отношение к пророчествам привело к неожиданным затруднениям в деле установления новозаветного канона: Церкви пришлось бороться за сохранение в каноне Апокалипсиса Иоанна, этого древнейшего памятника апостольской литературы, который хотели отвергнуть слишком рьяные противники пророческих книг, подобно тому, как были исключены из канона другие Апокалипсисы и книга «Пастырь» Ерма.