В поисках Божества

Этим кратким, но весьма характерным отрывком гностического Евангелия Филиппа исчерпываются наши данные об этом интересном памятнике древнехристианской мистической литературы. Есть указание на то, что этим евангелием пользовались впоследствии манихеи; по сведениям писателя VI века, Леонтия Византийца, то было особое евангелие Филиппа, составленное самими манихеями (быть может, на основании древнего предания о мистических откровениях этого Апостола?). Но всего вероятнее, что Леонтий просто не знал о существовании весьма древнего Евангелия Филиппа, пользовавшегося большой известностью и почетом в мистических кругах христианства с самого начала II века и, быть может, несколько переработанного впоследствии манихеями.

*

VII. Евангелие Фомы (κατα Θωμαν). Третьим из учеников Господних, которым поручено было, согласно сохраненному в Pistis Sophia преданию, записывать высшие откровения Христовы, являлся Фома. С именем этого Апостола было связано много любопытных преданий; «деяния» его (к которым мы вернемся) являются одним из интереснейших памятников древнехристианской литературы, и личность Фомы вообще притягивала к себе особенное внимание христиан-мистиков, среди которых приписанное ему евангелие пользовалось широким распространением. Из многочисленных ссылок на это Евангелие Фомы видно, что оно занимало выдающееся место в гностической литературе и что впоследствии оно было в большом употреблении у манихеев[615]. Позднейшие церковные писатели, боровшиеся против манихейства и слабо осведомленные в истории первобытной христианской письменности, полагали, что евангелие Фомы, как и евангелие Филиппа, было составлено самими манихеями, но это ошибочное мнение давно отвергнуто научной критикой, установившей, что древний гностический текст Евангелия Фомы подвергался не раз переработке; возможно, что в руках манихеев была какая-нибудь особенная его переделка. Другая, еще более поздняя переделка принадлежала к числу излюбленных книг христианского средневековья и в разных вариантах сохранилась доныне.

По-видимому, древнее Евангелие Фомы, весьма известное в гностических кругах II в., содержало символические рассказы о детских годах Иисуса Христа, проникнутые докетическим духом. На это указывает единственная краткая цитата из него, сохраненная в Философуменах (V, 7); из этого же евангелия заимствовано сказание, переданное Иринеем Лионским, о том, как Христос в детстве учился азбуке и разъяснял пораженному учителю таинственное значение буквы альфа[616]. Это сказание сохранилось и в уцелевшем позднейшем Евангелии Фомы, являющемся искаженной переделкой древнего гностического текста. Детские годы Спасителя естественно привлекали всегда внимание христиан, и старое евангелие, содержавшее рассказы об этих годах, не могло поэтому исчезнуть бесследно из христианской литературы, хотя и было отброшено из канона по догматическим соображениям. Но символический смысл этих рассказов был утерян навсегда, и те сказания, в которых слишком ясно чувствовалось отсутствие забытого смысла, были просто исключены из позднейшей бездарной переделки. Еще в IX веке автору Стихометрии Никифору (патриарху Константинопольскому с 806 по 815 г.) было известно Евангелие Фомы, содержавшее 1300 стихов; дошедшие до нас искаженные тексты не достигают и трети указанных размеров. По-видимому, старое гностическое евангелие в течение целых веков всячески урезывалось и искажалось до неузнаваемости, приспособляясь к вкусу средневекового читателя. Древние докетические сказания о чудесах Отрока Иисуса имели целью доказать призрачность Его явления среди сынов человеческих; в позднейших грубых переделках, лишенных всякой гностической окраски, глубокая символика этих сказаний исчезла без следа, и они превратились в ряд нелепых анекдотов о мальчике-волшебнике, одаренном великой, но совершенно бессмысленной и подчас вредной силой. В этом обезображенном виде дошло до нас несколько вариантов «евангелий детства Иисусова», носящих имя Фомы, иногда же имя какого-то Матфея, — или совершенно утерявших имя предполагаемого автора, как, например, так называемое Арабское Евангелие Детства (Evangelium Infantiae arabicum)[617].

Эти позднейшие переработки заставляют лишь в большей мере сожалеть об утрате первобытного древнего Евангелия Фомы. Наши жалкие тексты настолько далеки от подлинника, что мы здесь не будем приводить их полностью и можем ограничиться лишь кратким пересказом содержания главнейшего из них (по изданию Тишендорфа, Evangelia apocrypha, рр. 134–149). Следует заметить, что в этом греческом тексте рассказ ведется от имени какого-то Фомы, не Апостола, а «философа израильского» (?):