В поисках Божества

Путь распространения христианства лег через главные центры эллинского мира, его наибольшие успехи быстрее всего сказались там, где эллинизация глубже проникала во все слои населения. Первой страной, всецело подпавшей под христианское влияние, была Малая Азия, являвшаяся царством эллинизированной мистики и синкретизма[83]. Здесь христианство прочно утвердилось уже с первых шагов апостольской проповеди, здесь достигло полного расцвета и принялось за самоопределение, за выяснение своих догматических формул. «Здесь, — говорит Гарнак, — написано самое глубокое, что было когда-либо высказано об Иисусе Христе. Все очертания великой эволюции христианства здесь получили начало, и здесь происходили главные фазисы борьбы за разные идеи: борьбы за установление оседлых местных организаций вместо кочевого благовествования, борьбы вокруг гностических идей, вокруг христологических определений, вокруг монтанистского движения. Здесь было заложено метропольное и соборное начало в Церкви, и именно в этих провинциях начался культ реликвий»[84]. Остается лишь добавить, что малоазийские Церкви были всегда главным центром и оплотом мистического понимания христианства против всяких рационалистических и иудействующих тенденций. Мы увидим далее разгар борьбы вокруг мистического экстаза в христианстве в монтанистском движении, охватившем Малую Азию в конце II века.

Уже в апостольские времена малоазийские Церкви поражали многочисленностью; мы имеем точные сведения о более или менее крупных общинах, основавшихся уже со второй половины (а некоторые и с середины) I века в Эфесе, Колоссах, Тарсе, Иконии, Листре, Лаодикии, Троаде, Пергаме, Смирне, Сардах, Траллах, Магнезии, Иераполе Фригийском, Фиатире, Филадельфии и многих других городах и местечках Малой Азии. Само собой разумеется, что значение каждой общины находилось в прямой связи со значением самого города как культурного центра. Совершенно особое место среди малоазийских Церквей занимала поэтому Эфесская община, ввиду огромного значения Эфеса как духовного и политического центра Малой Азии во времена римского владычества. Авторитет Эфесской Церкви усиливался тем, что во главе ее в течение долгих лет стоял сам Апостол Иоанн, доживавший здесь свой век в глубокой старости, в несравненном обаянии последнего самовидца и личного, любимого ученика Господня. Перед этим обаянием склонялся весь христианский Восток, и авторитету великого старца подчинялись все азийские Церкви. Мы увидим далее, что до самого конца II века имя Иоанна благоговейно произносилось всеми представителями восточных Церквей как источник особого авторитета, и ссылка на мнение великого Апостола была непререкаемым аргументом во всех спорах о внутреннем или внешнем устройстве Церкви. Лучи этого престижа стали меркнуть лишь тогда, когда выяснилось смешение Иоанна с личностью какого-то другого таинственного «старца Иоанна», также жившего и скончавшегося в Эфесе, когда разнеслись слухи о том, что даже гробница великого Апостола — предмет общего поклонения — перепутана с гробницей неведомого старца[85] и что последний является вероятным автором Евангелия и посланий, приписанных Апостолу. Вопрос об авторстве Апостола Иоанна усложнялся тем, что и Евангелие, и «Апокалипсис», издревле известные под его именем, стали приписываться, как мы увидим далее, гностику Керинфу[86]. Эти недоразумения не могли не отразиться на обаянии Иоаннова имени, и с III века ссылки на его авторитет, дотоле

считавшийся незыблемым, попадаются все реже. Великая тень Апостола точно стушевалась, заслонилась целою тучею прискорбных недоразумений и неразрешимых противоречий, и облик любимого ученика Господня и Богослова, столь близкий и дорогой всему первобытному христианству на Востоке, отошел в область вечных исторических загадок.

С расшатанием престижа Иоанна обаяние азийских Церквей потерпело значительный ущерб, и, наоборот, стало возвышаться значение той общины, за которой был авторитет первоверховных Апостолов как ее основателей, а также ни с чем не сравнимый престиж мировой столицы. Мы говорим о Римской Церкви, роль которой в истории христианства начинает рельефно выступать уже с начала II века, т. е. приблизительно с того времени, когда в Эфесе скончался Апостол Иоанн (по преданию, в царствование Траяна, т. е. после 98 г.[87]), и тот авторитет, на который гордо опирались восточные Церкви, рассеялся вместе с чаяниями неминуемо-близкой кончины мира[88]. Мир продолжал существовать, приходилось думать о применении к его жизненным условиям того учения, которое дотоле было лишь проповедью восторженного экстаза. В этой организационной работе естественно выдвинулась вперед Римская община, наиболее к тому подготовленная и по составу своих членов, и по наличности в ней практических тенденций, свойственных мышлению Запада, и по положению своему в политическом центре всего мира.