В поисках своего ковчега

Два часа по горному перевалу показались Крону несколькими минутами. Всю дорогу он не мог оторвать глаз от живописных изгибов лесистых гор, открывающих то справа, то слева, с каждым новым витком серпантина, неповторимые пейзажи. Сидевший за рулем старенькой «газели» Бичико, худощавый смуглый паренек с горящими черными глазами, пытался занимать своего спутника беседой на ломанном русском языке, но тот едва слушал его. Это была первая дальняя рабочая поездка, ставшая впоследствии для Крона судьбоносной. В глубине зеленых долин то тут, то там виднелись маленькие домики, казавшиеся сверху игрушечными. По дну ущелий, перепрыгивая через камни, пенясь и воркоча, неслись мутные реки. Некоторые дома прилепились на отвоеванных у гор уступах, высоко над дорогой, и напоминали Крону птичьи гнезда. Как должно быть хорошо в таком месте, думал он, близко к небу, где к облакам, скачущим по кочкам горных вершин, можно почти дотянуться рукой. Одно громадное облако внезапно закрыло солнце своим рыхлым белым телом, и рассеявшиеся лучи поползли по склонам гор, прячась в их мягких складках. Забыв обо всем на свете, Крон залюбовался бесконечной чередой горных хребтов, встающих один за другим, как гигантские волны океана.

– Ну и горы! – Не удержался он.

– Андро, это не самые высокие горы, – засмеялся Бичико, сверкая белыми зубами, – ты даже себе не представляешь, какие в Грузии есть горы. Вай мэ!

– Знаешь, Бичико, я прожил почти полжизни, но так и не понял зачем. Все чего-то ждал, что-то искал, на что-то надеялся. А жизнь – вот она! Вся перед тобой. Обидно, что столько времени потеряно напрасно.

– Э-э-э, не говори так! Еще много в твоей жизни будет хорошего! Ты правильно сделал, что приехал в Грузию.

– Почему правильно, Бичико?

– Как почему? – Искренне изумился он. – Тебе ведь нравятся наши горы?

– Нравятся. И не только горы. Все нравится.

– Вот видишь! – Его лицо расплылось в довольной и слегка смущенной улыбке. – Все нравится!

Крон незаметно тоже улыбнулся, продолжая сосредоточенно смотреть по сторонам. Вот она, сокровенная грузинская любовь к родине! Сакраментальный патриотизм! Не кричащий, не пафосный, не навязчивый! Тихая внутренняя радость от всякой похвалы, скромная, почти конфузливая, гордость за все свое. Так радуется всем сердцем мать, когда восторгаются ее дитем!

Впереди между гор на одном из зеленых холмов показалась каменная церковь. Бичико притормозил и неспешно перекрестился. Крон не раз замечал, что очень многие здешние жители, от мала до велика, проходя мимо храма, замедляют шаг и накладывают на себя крест. Сам-то он креститься не умел и не мог, всякая попытка почему-то всегда вызывала в нем чувство неловкости. Правда, иногда бывало, он заходил в церковь, даже не зная зачем, ставил свечки и подолгу рассматривал на иконах лики святых. В нем не было твердой уверенности в том, что Бог есть, однако существование некоего высшего Разума он все-таки не отрицал, как и не отрицал того, что мир возник не случайно, но на этом, к сожалению, его вера и заканчивалась. Если Бог есть, и он всесилен и справедлив, думал Крон, то почему в мире нет порядка, почему в нем проливается кровь, почему властвуют безбожники и страдают невинные? Это, пожалуй, был единственный неразрешимый вопрос, который держал душу Крона между верой и неверием.

И вот горы остались позади, словно их и не было, и дорога пошла по холмистой равнине. Какое-то смутное чувство, чем-то сродное сожалению, овладело Кроном. Как будто бы душа, увидевшая со стороны величие и красоту рая, затосковала об утерянной благодати. Он жил как иудей, скитающийся по аравийской пустыне и нигде не находивший себе места под солнцем. Куда бы ни забрасывала его жизнь, везде и все уже было занято и поделено другими. Даже женщины, которых ему доводилось когда-либо любить, были уже чьими-то и никогда не становились его целиком и полностью. Все, чего он достиг, казалось мелким и несущественным, но даже и это теперь было потеряно. Не оставалось ничего, что можно было бы продолжить или хотя бы попытаться воскресить. Он ничего не принес с собой из прошлого, ничего такого, на что можно было бы теперь опереться. Ничего, кроме разочарований и сожалений. Но как ни странно, впервые за многие годы Крон чувствовал себя свободным, он больше никому и ничего не был должен, даже самому себе.

Вдоль шоссе тянулись зеленые луга, поселки, сады и рощицы, и Крону казалось, что этому однообразному пейзажу не будет конца. Но вот вдалеке снова показались горы, сливающиеся на горизонте волнами в громадную изумрудно-зеленую раковину, на самом дне которой, как серебристо-радужная жемчужина, переливался на солнце тысячью ярчайших бликов огромный город.

– Вот мы почти и в большом городе. – Нарушил молчание Бичико, – Если ты не против, Андро, давай кое-куда заедем.

– Раз нужно, давай заедем. – Согласился Крон. – А куда?

– В горы к моему дяде Гураму, обидится, если не заеду. Ты даже не представляешь, в каком месте он живет. Вай мэ!