В поисках своего ковчега

– Кто здесь? – спросил он, направив на гостя карманный фонарик.

– Я сбился с дороги и заблудился. Пустите!

Монах еще раз осветил Крона с ног до головы.

– Входи! – сказал он, и, повернувшись спиной, велел следовать за ним.

Каха, так звали монаха, привел Крона в небольшой домик, служивший кухней. Здесь за длинным дощатым столом сидело пятеро мужчин в черных монашеских одеждах. При виде гостя они прервали трапезу и поприветствовали вошедшего кивком головы.

– Брат Иаго, дай человеку переодеться, – произнес видный собой чернобородый монах, окинув взглядом мокрую одежду гостя. Его слова были адресованы молодому послушнику в смешной вязаной шапочке, каким-то чудом державшейся на самой макушке.

Иаго поднялся из-за стола и, доброжелательно улыбаясь, отвел гостя в соседнюю комнату. Дал теплой воды умыться и, порывшись за занавеской, вынес оттуда старенькую, но чистую одежду. Переодевшись в длинную рубаху и широкие штаны, Крон вернулся в кухню.

– Садись, поешь с нами, – обратился уже к гостю тот же крупный чернобородый монах и указал место возле себя. Со всех сидевших за столом он имел самый внушительный вид. Разросшаяся черная борода и густая шевелюра делали его похожим на ветхозаветного пророка.

После короткой молитвы монахи продолжили прерванную трапезу. Ели молча, монотонно стуча ложками, с серьезными лицами, словно совершали некое таинство. Посреди стола находилось большое блюдо с ломтями хлеба, овощами и зеленью. Перед каждым стояла миска с водянистым супом, в котором жидко плавали стручки фасоли, кусочки лука и моркови. Такую же миску принесли и гостю. Суп оказался пресным и безвкусным, но Крон съел его весь, чтобы не обидеть хозяев.

Трапеза закончилась. Поднявшись из-за стола, монахи снова прочли молитву и стали расходиться по своим кельям. Гостю отвели маленькую комнатку с низким потолком и небольшим зарешеченным окном. Единственной мебелью здесь была узкая жесткая койка. Под сеткой на раме лежали доски, а сверху – тощий тюфяк. На полке в углу стояли иконки, тут же – подсвечник с оплывшим воском. Рядом лежала связка восковых свечей. Крон вставил в подсвечник три новых свечи и зажег их. В дверь тихо постучали.

– Отец Никос велел узнать, не нужно ли вам еще чего-либо? – спросили из-за двери.

– Нет, спасибо, не нужно.

– Вот и хорошо. Покойной ночи! Спаси Господи!

Проснувшись рано на рассвете, Крон не сразу сориентировался, где находится. В последнее время в его жизни все менялось так стремительно и быстро, что он не успевал ни к чему привыкнуть. Через открытое окно доносилось тихое журчание воды, заглушаемое птичьим щебетом. В этом разноголосом пении выделялся как соло в хоре один удивительно певучий голос. Он казался то печальным, то радостным, то нежным, то пронзительным. То рассыпался руладами, то переливался звонкой трелью.

– Соловей! – Улыбнулся Крон. Ему подумалось о том, как давно он не слышал соловья. Очень давно. Почему-то вспомнилось детство и село, где он часто проводил лето. Брызги утреннего солнца в открытое настежь окно, и головокружительный аромат черемухи. Старый, заросший кустами колючего терна сад. Узкая балка с разросшимся очеретом по краям мелкой речушки. А в белых кружевах терна, пахнущих миндалем, неумолкающая соловьиная трель.

Крон встал и вышел во двор. Солнце еще не поднялось из-за гор, и по земле клубился утренний туман. Прямо перед ним возвышалась однокупольная каменная базилика с колокольней и узкими проемами окон. Вокруг нее все поросло зеленью, среди которой ярко желтели крупные цветки мальвы. В расщелинах истрескавшихся замшелых стен прятались ящерицы. Дверь была приоткрыта. Изнутри доносилось звучное пение.

Пока монахи были заняты утренней молитвой, Крон обошел весь двор, заглядывая из любопытства в каждый уголок. Сразу за колокольней стояли небольшие каменные домики с кельями. Своими окнами они выходили на полуразрушенную стену цитадели, нависшую над обрывом. Чуть дальше, за виноградником, вытянулись в ряд хозяйственные постройки. Крон обратил внимание на сложенные в аккуратные стопки дрова. Видать, здесь и зимуют, подумалось ему. Он прошелся к воротам. Справа от них стояла еще одна церковь, чуть больше и с пристройками. В ней никого не было. Он снова вернулся к каменным домикам и, обойдя их со всех сторон, подошел к краю выступа. Внизу шумела река. Вот откуда в его комнату доносился шум воды. Постояв немного у обрыва, он полюбовался обступавшими со всех сторон крутыми, покрытыми густым лесом склонами гор. Дальше за ними на горизонте сплошной зубчатой стеной белели снежные хребты. Вокруг покой и тишина, нарушаемая только журчанием ручьев, пением птиц, шелестом листьев. Как бы ни был искушен человек суетным миром, где-то глубоко внутри него живет мучительная жажда уединения и тишины.

– Вот вы где! – Послышался за спиной голос. – А я к вам в келью стучал, чтобы позвать к утренней трапезе. Думал, спите, а вы здесь. – Это был Иаго.

– Залюбовался красотой, – Крон улыбнулся монаху.

– Горы душу лечат. Хорошо, когда душа радуется.

– Далеко отсюда до деревни?