В поисках своего ковчега

– Просьба у меня к тебе будет, – Крон в нерешительности помолчал, – с Ирмой хотел бы увидаться. Передай, что завтра на рассвете буду ждать ее у моря. Она знает где.

– Ты опять за свое? Я же тебя предупреждал…

– А ты что ревнуешь?

– Я?! С чего ты взял? Просто жалко ее. Голову только поморочишь. Ты уж определись: к монахам или к женщинам.

– Так передашь?

– Передам. Если она, конечно, захочет.

Крон ждал Ирму у моря. Едва начало светать, он уже был там и нетерпеливо прохаживался вдоль берега у самой кромки воды. В воздухе еще стояла прохлада, и Крон поеживался, когда с моря налетали порывы ветра, смешанные с солеными брызгами. В то, что Ирма придет, он едва ли верил, но где-то в глубине души теплилась крошечная надежда. Ожидание – это все, что ему оставалось. И он ждал, ощущая каждый напряженный мускул и прислушиваясь даже к самому далекому звуку. Легкий шорох гальки заставил его вздрогнуть, но он не обернулся, боясь увидеть не ее. Шаги замерли, он чувствовал дыхание у себя за спиной, но все так же боялся обернуться. Ирма подошла и стала рядом. Все-таки она пришла.

– Здравствуй, – просто сказала она.

Первые косые лучи рассвета упали на ее бледное лицо, делая его до боли красивым. Ему хотелось понять, что она чувствует. Ирма подняла голову и посмотрела на него. Ее большие глаза были исполнены неизъяснимой глубокой грусти. Крон с трудом выдерживал этот взгляд, чувствуя непреодолимое желание обнять Ирму. Больше всего на свете ему сейчас хотелось дотронуться до ее волос, сладко пахнущих ванилью. Но он, пытаясь совладеть с собой, сжал кулаки с такой силой, что ногти до боли впились в его ладони.

– Мне нужно уехать на какое-то время, – глухо проговорил он, не отрывая глаз от ее лица.

– Да, я знаю. Никитин мне рассказал…

– Ирма, я хочу, чтобы ты…, – его голос дрожал, – … взяла вот это. – Крон достал из-за пазухи небольшой сверток и неловко сунул Ирме в руки.

– Что это? – Спросила она, не глядя на сверток.

– Деньги. – Ирма одернула руки, и Крон заметил, как вспыхнул румянец на ее бледных щеках. – Здесь достаточно, чтобы…

– Нет! Я не возьму! – Ее голос дрогнул от негодования.

– Возьми, пожалуйста, – Крон сильно волновался, – я не хочу, чтобы ты…

– Не хочешь, чтобы я… – Ирма закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

Крон растерялся. Не зная, что делать, он осторожно привлек ее к себе и стал гладить по волосам, как маленького ребенка. Ему вдруг показалось, что он всегда знал Ирму, что ближе и дороже нее у него никогда никого не было.

– Не делай больше этого, Ирма, – просил он, и в его голосе было много боли. – Я люблю тебя! Но ты меня никогда не полюбишь, я знаю. Пусть даже так… пусть даже так… – шептал он. Его пальцы путались в ее тонких вьющихся волосах, как в золотой паутине, сквозь которую он ощущал нежную кожу шеи. Сам того не сознавая он коснулся губами ее гладкого, чуть-чуть влажного плеча, пахнущего все той же ванилью.

Она отняла ладони от лица и посмотрела на него удивленными глазами, еще полными слез. Выдержать этот взгляд и не сойти с ума, было свыше его сил. Он чувствовал, что еще какое-то мгновение, и уже не сможет совладать с собой. Она была так близко от него и так беззащитна в его объятиях. Крон мягко отстранил Ирму от себя и, вложив в ее руки сверток, отступил назад.

– Да, ты права, Ирма, я не достоин тебя! – Почти кричал он, продолжая пятиться от нее. – Я никчемный человек! Я был на той проклятой войне! Я был вместе с теми, кто разрушил твой дом! – Она смотрела на него с таким недоумением, словно не понимала или не слышала его слов. А он продолжал кричать. – Прости меня, если сможешь когда-нибудь простить! – Крон повернулся и пошел быстрым шагом, почти бегом, не оглядываясь назад.

– Андрей! – Позвала она беззвучно, одними губами. – Андрей! – Но он не мог ее услышать.

Немного остыв, Крон пожалел о своих словах. Что на него нашло? Полный дурак! Он ругал себя за то, что так по-глупому расстался с Ирмой. На какое-то мгновение ему захотелось вернуться и все ей объяснить. Но теперь он еще больше боялся увидеть ее глаза, в которых, как думалось ему, он не найдет ничего кроме презрения. Придя домой, Крон бросил в рюкзак самые необходимые вещи и отправился в монастырь.

– Я знал, что ты вернешься, – встретил Крона на подворье отец Никос, нисколько не удивившись его приходу.

– Можно мне у вас пожить какое-то время? Примите?

– Оно-то можно, – согласился после некоторого раздумья монах, – но с одним условием. Трудиться будешь вместе со всеми. В остальное же время живи, как хочешь.

Крону отвели комнату, ту самую, в которой он ночевал.

– Сегодня отдыхай, присматривайся к нашей жизни, – сказал отец Никос, оставляя гостя одного.