В поисках своего ковчега

Так за беседами с монахами и уединенными раздумьями незаметно уходили дни за днями. Прошло лето, наступила осень, а Крон все еще жил в монастыре, позабыв о том, что обещал Никитину скоро вернуться. Еще стояла ясная и теплая погода, но земля уже дышала по-осеннему устало, тяжело выдыхая по утрам густые клубы белого тумана. И когда он заполнял собой все ущелья и лощины, смывалась грань между землей и небом. И в этом едином пространстве, как в океане вечности, почти не ощущался ход времени. Его как будто бы не существовало вовсе, не существовало часов и минут. Только рассветы и закаты обозначали собой начало и конец дня. Крон не считал их, он легко вписался в спокойную, размеренную жизнь монастыря, перестал бриться и зарос бородой, торчащей вперед, как утиный хвост. Его холеные, раньше не знавшие физического труда руки, огрубели и покрылись мозолями. Но внутри себя он чувствовал, что изменился, и эти перемены в нем, как ему думалось, делали его намного лучше.

Теперь он все реже стал думать о печальных событиях, забросивших его на чужбину. Еще каких-то несколько месяцев назад он сходил с ума, терзаясь правильностью своего поступка и пытаясь хоть как-то оправдаться перед самим собой. Конечно, он поступил малодушно, пустившись в бегство и оставив на произвол судьбы ребят, попавших на эту войну так же, как и он не по своей воле. И это его мучило не меньше, чем то, что он, защищаясь, выстрелил в одного из своих бойцов. Но что он мог поделать в той ситуации? Вернуться назад в роту, означало бы теперь уж осознанно, по своей доброй воле идти убивать. Пускай его лучше осудят за малодушие, обвинят в предательстве, но Крон поклялся себе, что больше никогда не поднимет оружия на своего брата. Будучи потомственным офицером, он никогда не чувствовал в душе себя военным человеком. Возможно, с его тягой к правильности, ровности линий во всем – в поступках, отношениях, мыслях – из него вышел бы хороший психолог или учитель. Может быть, врожденное чувство красивого сделало бы из него художника или поэта. Но ничего этого не произошло. Он был теперь тем, кем он был. Человеком с бесславным прошлым и смутным будущим.

В один из дней Крон отправился вместе с братом Георги в большой город, чтобы пополнить к зиме запасы продуктов. Когда в горах выпадет снег, трудно будет в город пробраться. А его всегда бывает много, как рассказывали монахи, «в колено». До самой весны они не покидали стен монастыря без особой на то надобности.

Закупив всякие крупы и набив ими вместительные рюкзаки, брат Георг и Крон начали пробираться со своей ношей к выходу из рынка. Рюкзаки получились объемистыми, и не так-то просто было протиснуться с ними между узкими рядами, заваленными грудами овощей и зелени. Вдруг Крон резко остановился, глядя куда-то через ряды с таким лицом, будто увидел призрака.

– Что случилось, Андрей? – Брат Георги с размаху навалился на него, толкаемый сзади людьми.

– Видишь вон того парня с помидорами? Рыжего такого… – Крон напряг зрение. – Очень сильно похож на моего бойца.

– Так, может, он и есть?

– Нет, померещилось. Таких вероятностей не бывает, чтобы это был он.

– Как знать. Пути Господни неисповедимы…

– Нет, не может быть. Я ведь его тогда верно убил. Ну, того, своего бойца, Карася. По крайней мере, точно помню, что стрелял. Помню его стеклянные глаза, сползающее по дверному косяку тело. Нет, не он. – Крон нервничал. – Уйдем отсюда скорее! Это было бы слишком хорошо, если бы он и вправду остался жив. Одним тяжким грехом было бы меньше.

И все же, вернувшись в монастырь, Крон пожалел о том, что не подошел к тому парню и не убедился наверняка, Карась то был или нет. В следующий поход на рынок он вызвался сам, решив, во что бы то ни стало отыскать парня и все выяснить. На этот раз с ним пошел Иаго. Долго искать не пришлось. В том же месте, где и в прошлый раз, из-за груды пунцовых помидоров выглядывало знакомое веснушчатое лицо. Не раздумывая, Крон направился к нему.

– Карась?! – Его голос прозвучал уверенно, сомнений не оставалось. – Это ты? Точно ты!

От неожиданности тот вздрогнул и часто заморгав, тупо уставился на Крона. На его вдруг побледневшем лице еще ярче выступили веснушки.

– Не узнал? – Крон пытался улыбнуться.

– Узнал, – промямлил Карась, потерянно озираясь по сторонам.

Не успел Крон еще что-то сказать, как парень рванулся с места и нырнул в проход между рядами. Дорогу ему преградил Иаго. От неожиданности он попятился, споткнулся о какой-то ящик и повалился на землю.

– Ты чего убегаешь? – Крон помог ему подняться.

– Не пойду больше воевать!

– Так я тоже не пойду. – Он догадался, чего так испугался парень. – Я пришел вовсе не за этим. Да никто нас здесь и не ищет. Успокойся. Давай лучше прогуляемся и поговорим. Иаго присмотрит за твоими помидорами.

Карась согласился, хотя в его лице еще читалось недоверие. Они примостились на парапете, купив в ларьке по стаканчику кофе.