В поисках своего ковчега

– Не хотел я ту тетку убивать, – оправдывался Карась, видно, не только Крону, но и ему тот случай не давал покоя, – думал только напугать. Если бы она на меня тогда с вилами не бросилась… Испугался, что кишки выпустит.

– Знаю, что не хотел. – Крон нахмурился. – В этом моя вина. Ненужно было нам идти в ту деревню, после того, что с ней сделали наши. Единственное, что меня сейчас утешает, так это то, что ты жив. Я ведь думал, что застрелил тебя тогда.

– Гы-гы, – оскалился Карась, – а я живым оказался. Даже и не зацепило. Со страху свалился тогда.

– Что же было потом?

– Так разбежались мы с хлопцами. Вернулись в роту, вас нет. Дожидаться не стали. Дернули кто куда. Никто воевать не хотел. Меня насильно забрали. Прямо из погреба. Наскочили в село, по хатам стали ходить. Мать в погребе меня спрятала. Нашли. Семерых тогда из нашего села увезли.

– А здесь как оказался?

– Так тетка у меня же тут. Давно живет. Лет тридцать. Теперь помидоры с ее огорода продаю.

– Звать-то тебя хоть как, Карась?

– Денисом.

– А фамилия?

– Рыбченко. То хлопцы меня Карасем прозвали.

– Ну, ладно, Денис Рыбченко, пора мне идти. Иаго там уже, наверное, заждался. Будь здоров! Хорошо все-таки, что я тебя встретил.

Словно камень свалился с души Крона, не камень – целая гора. Даже идти стало как-то легче. Расправились плечи, свободнее вдохнулось грудью. «Господи, благодарю Тебя!», – прошептал он одними губами, и от сказанного приятно защемило в груди. Впервые за свою жизнь он произнес молитву – коротенькую, несовершенную, но настоящую, родившуюся в самом сердце. Какие же мы, люди, самонадеянные невежды, подумал Крон, каждый день по много раз благодарим друг друга за всякие пустяки. Но как часто мы благодарим того, кто дал нам саму возможность благодарить друг друга?

Прошло два года. Крон даже не заметил их. Жизнь, в которой нет ни событий, ни потрясений не имеет времени. Склоны гор попеременно рядились то сплошь зеленью, то вперемешку с желтизной и багрянцем, то печально чернели безлистыми деревьями, как монахи в рясах. И только неизменными оставались белые вершины гор, замыкавшие собой меняющийся пейзаж. Время от времени пространство наполнялось то тихим шелестом листьев, то шумом дождя, то завыванием ветров и вьюг, и только тишина была постоянной. В ней рождались все звуки, в ней они и умирали.

В один из вечеров Крон сказал отцу Никосу, что собирается покинуть монастырь. Они сидели в беседке, пили чай и, как обычно, говорили о Боге.

– Жаль, конечно, – огорчился отец Никос, – из тебя получился бы неплохой монах. Может, все-таки подумаешь и останешься?

– Думал я уже над этим. Покривлю душой, если останусь. В миру, у меня есть сильная привязанность. И если бы я даже отрекся от нее на словах, то в душе не смогу. И это будет неискренне.

– Женщина? – Спросил, нахмурившись, отец Никос.

– Да, женщина, – сознался Крон. – Возможно, я ей и не нужен, но должен быть где-то рядом. Должен оберегать ее. Пусть даже невидимо.

– Ну, что ж! Это тоже благородно. – Согласился отец Никос. – Каждый должен быть там, где он больше всего полезен.

Глава 6. СУРОВЫЙ АРАРАТ

Из-за скал выползал густой мглистый туман, заполняя собой все пустоты. Путники смертельно устали и уже еле-еле передвигались. Чем выше они поднимались по каменистому склону, тем все реже попадались деревья, уступая место низкорослому кустарнику. Среди камней, пробивались редкие пучки травы. Впереди, там, где лежало седло перевала, белел снег. Путникам показалось, что они достигли той самой седловины, где, по рассказам пастухов, якобы видели ковчег. Но их ждало разочарование. За дальними обледенелыми выступами скал, которые они, было, приняли за пики Арарата, обозначились едва различимые силуэты подлинных вершин. Идти становилось все труднее. Ноги скользили на замшелых, покрытых лишайником глыбах, и путникам приходилось ступать осторожно, прощупывая подошвой каждый шаг. Вдобавок ко всему, становилось холоднее.

– Ночевать будем в той расщелине, – Вахак указал Али на небольшую впадину между скал, заполненную осыпью из слежавшихся крупных камней, – скалы защитят нас от холода и ветра.

Медленно, шаг за шагом, они поднимались по отвесной круче, цепляясь за каменные выступы и ветки кустарников. Вахак двигался первым, отыскивая наиболее безопасный путь. Али следовал за ним, точь-в-точь повторяя его движения. Они почти добрались до расщелины, как сверху послышался грохот. Громадный камень пролетел где-то совсем рядом, глухо ударился о дно ущелья, и все стихло. Слышался лишь шум ветра. Но потом вверху снова загрохотало, и в нескольких метрах от них обрушился целый водопад обломков, подняв кучу пыли. Шум бьющихся друг о друга камней нарастал и катился эхом по ущелью, сливаясь в одном сплошном грохоте. Вахак в страхе прижался к земле и обхватил голову руками. За первым камнепадом последовало еще два такой же силы. Один из камней оторвался от общего потока и едва не задел Вахака. Наступила гнетущая тишина, изредка нарушаемая шорохом запоздалого камня, но Вахак все еще боялся пошевелиться.