В поисках своего ковчега

Через несколько минут он уже был на вершине кряжа, тянувшегося на несколько верст во все стороны. Справа проходило глубокое ущелье, а слева начинался ледник. Внизу за каменной грядой просматривалась холмистая долина, над которой высилась ослепительная ледяная шапка Арарата.

Скользя по крутой осыпи, Вахак спускался на холмистую равнину, залитую бледно-желтыми лучами заката. Быстро меркнущее у зубчатого горизонта солнце, обеспокоило путника, и он с тревогой подумал, что до прихода темноты остается считанное время. Просматривая простирающиеся впереди лысые холмы, путник прикидывал, где бы найти подходящее место для ночлега. С высоты гребня они выглядели пологими, но на самом деле были намного круче, чем показались ему издали. Наконец его глаза остановились на каменных глыбах, нагромождавших вершину одного из холмов. Самое место для ночевки. Вахак был почти уверен, что успеет добраться до холма еще засветло. Но уверенность начала ослабевать, когда он уткнулся в глубокий овраг. Перейти его было еще полбеды, но за этим оврагов виднелся еще такой же, и притом не один. Он решил обойти овраги поверху, отыскав место, где их удобнее всего будет перейти. И почти нашел такое место, но и здесь его ждало разочарование. Перебраться на другую сторону оказалось не так-то просто. Его путь преградила впадина, заполненная свежим наносом грязи и обломков камня. Видать, из-за подтаявшего ледника сошел слой скального грунта. Вахак с опаской поглядывал на клонившееся к закату солнце. Уже не было надежды добраться до холма раньше, чем наступят сумерки. И все же он решил не останавливаться, пока это будет возможным. Вахак пополз по валунам, стараясь выбирать более крупные камни. Где-то глубоко внизу под камнями гудела вода. В конце концов, он ступил на прочную почву и очутился на усыпанной мелким гравием морене. К этому времени солнце уже зашло за Большой Арарат, и путнику ничего другого не оставалось, как прекратить тщетные попытки добраться до облюбованного им холма. Он побрел наугад, ища место, где бы можно было опустить свое уставшее тело. Но нигде не было ни больших камней, ни единого деревца. С горечью осознавая, что даже костра не предвидится, он все шел и шел наугад в сгущавшейся темноте. Наконец набрел на небольшой бугорок, одиноко торчащий среди россыпи мелкого гравия, и устало уселся на него. Вытянув вперед ноги, почувствовал хоть какое-то облегчение. Над холмами взошла луна, повеяло холодом. В животе громко заурчало. Голод напомнил о себе прихлынувшей тошнотой. Вахак вынул из котомки кусок сухой лепешки и начал есть. Этого было мало, но еды больше не осталось. Дожевав свой скудный ужин, он обхватил коленки руками, пытаясь согреться, и устремил взгляд в небо, где мигали живые огоньки звезд. Откуда-то из темноты донесся протяжный и жалобный вой шакала, зловеще прокричала ночная птица. Вахаку подумалось, что после всех опасностей, встретившихся ему в пути, он лишился страха. Ему не было страшно в этой холодной как смерть ночной бездне. Он не был один. Вверху над ним в серебристой глубине неба был Бог, и он всецело доверял Ему. Здесь, в этой каменной пустыне, он был ближе к Богу, намного ближе, чем в своей монастырской келье. Там он больше доверял крепким стенам, которые защитят его от холода и диких зверей. Доверял своим братьям, которые помогут в минуты уныния или болезни. Здесь же он доверялся только Богу. Удивительным казалось это чувство и давно забытым. Что-то подобное он уже испытывал в объятиях родителей, когда был еще совсем ребенком. Находясь в монастыре, он усердно молился и был прилежен в чтении книг, но его душа не ведала яркого света, пребывая в постоянной боязни и сомнениях. Теперь же эта темная гать его пустых страхов рухнула, и ярчайший поток доселе неведомого чувства, переливаясь множеством радужных оттенков, хлынул в его душу. «Я люблю Тебя, Господи!» – Воскликнул в небо монах, и упоительные слезы радости покатились по его обветренным впалым щекам. Сколько раз он пытался пробудить в себе это чувство, но, как ни силился, не мог познать его. Испытывая страх, невозможно любить, любить можно доверяя. Здесь, в этом огромном пространстве ночи, был только он и Бог, и никто и ничто не стояло между ними. Бог был в нем, и он пребывал в Боге.

Вытерев шершавой ладонью с лица слезы, Вахак долго смотрел блаженным взглядом на звездное небо, где среди негаснущих светил был тот, кого он возлюбил теперь всем сердцем своим. С гор подул холодный ветер, но Вахак не чувствовал холода, словно тот, кто непрестанно заботился о нем набросил на него теплый покров. Неожиданно ветер донес до его ушей какой-то непривычный звук, похожий то ли на скрип арбы, то ли на хриплый крик птицы. Вахак перевел взгляд на залитый лунным светом холм и обомлел….