В поисках своего ковчега

Хоронили погибших торопливо, без особых церемоний и поминок, под зловещий грохот минометов. Едва успели засыпать могилы землей, как в городе снова начали рваться снаряды. Обстрелы стали повторяться все чаще и неожиданней, и люди боялись покидать подвал, даже когда наступало затишье. Постепенно жизнь в подвале обустраивалась. Жильцы сносили в убежище все, на чем можно было бы сидеть или лежать. Появились раскладушки, старые диваны и надувные матрасы, кто-то принес даже кресло с широкой спинкой и мягкими подлокотниками. Многие сооружали себе постель просто из досок или дверей, подмостив под них кирпичи. Такая кровать была и у Ирмы с детьми. Возле кровати стоял небольшая картонная коробка, в которой, казалось, уместилась вся ее прошлая жизнь. Несколько найденных среди обломков бесполезных теперь вещиц, старый будильник и чудом уцелевшая чашка из китайского фарфорового сервиза. И даже это уже не принадлежало ей, точно так же, как не принадлежат никому выброшенные на берег обломки корабля.

В подвале было сыро, тянуло из углов плесенью. Тонкие стены почти не заглушали грохота взрывов, и каждый раз, когда рвалось где-то рядом, подвал сотрясало как маленькое судно в бурю. Но всем почему-то казалось, что здесь безопаснее, чем где-либо. Каждый надеялся, что их, наконец, оставят в покое и этот кошмар скоро прекратится. Но с каждым днем в городе становилось все беспокойнее. Квартиры пустели, от домов отъезжали машины, забитые чемоданами, коробками, узлами. По улицам шли люди с рюкзаками и сумками, покидая город в спешке и налегке.

– Сегодня разбомбили школу в двух кварталах от нас, – рассказывала после очередного обстрела тетя Маша, – думаю, что это все не скоро кончится. Уезжать тебе нужно с детьми, пока еще можно уехать.

– Куда же мне, теть Маш, ехать? – Ирма и сама уже не раз думала об этом, но не представляла себе это возможным. – Ни денег, ни вещей… все пропало.

– Куда угодно. Страна большая. Главное, чтобы подальше отсюда. Денег я тебе немного дам, вещи тоже соберем.

«Газель» бежала по разбитой грунтовке, подпрыгивая на ямах и оставляя за собой тяжелый шлейф пыли. По выжженным обочинам дороги попадались груды обгоревшего металла. Разинутыми пастями мелькали оставленные снарядами воронки. Ирма старалась не смотреть в окно. Ее снова охватил страх, еще более мучительный, чем тот, что она испытывала прячась от бомбежек. Там, в подвале, он был другого рода, темный и тяжелый, но понятный, и проходил, когда наступала тишина. Теперь же это был неопределенный, ползучий и неуловимый страх неизвестно перед чем и перед всем сразу. Он словно брал в заложники и мучил свою жертву произволом и беспричинностью. Такой страх не зависел от внешних причин, он сидел глубоко внутри и точил как червь. Ирма обнимала уснувших детей, ее душили слезы. Что с ними будет теперь? Точно весь мир со всеми его заботами взвалился на ее плечи, и она чувствовала, как сгибается под его тяжестью.

«Газель» была переполнена людьми. В основном ехали женщины и дети. Некоторым не хватило места, и они сидели на своих сумках и рюкзаках. Примостившиеся на вещах рядом с Ирмой две женщины негромко разговаривали между собой.

– …лучше не объявлять себя беженцами, – говорила женщина с рыбьим ртом, – поселят в каком-нибудь заброшенном лагере, где нет никаких ни условий, ни работы. А у меня, между прочим, высшее экономическое образование. Если есть хоть какие-то деньги, лучше самому устраиваться.

– Да мне все равно, где жить, лишь бы не стреляли. У нас дом разбомбили, ничего из имущества не осталось. – Отвечала ей полноватая блондинка с флегматичным лицом. – Должны же о нас позаботиться. Мы ведь жертвы войны.

– Позаботиться?! – Рассмеялась зло женщина с рыбьим ртом. – Да кому мы нужны! Мы ведь для них все равно будем по другую сторону баррикады, как будто бы это мы виноваты в этой проклятой войне.

К вечеру они въехали в какой-то город. Высадив пассажиров на вокзальной площади, «газель» сделала полукруг и затерялась в потоке машин. Очутившись посреди площади с вещами и детьми, Ирма растерялась, не зная куда идти и что делать дальше. Вокруг была обычная вокзальная сутолока. Все куда-то шли, тащили дорожные сумки и чемоданы, катили тележки, натыкаясь друг на друга. Кто-то кому-то махал рукой, кто-то кричал в телефонную трубку. В толпе часто мелькали вооруженные люди в камуфляже. Ирма пыталась определить, кто они, но никаких опознавательных знаков на их униформах не было. Она поискала глазами, у кого бы можно было спросить о жилье. Но вряд ли кто-то из приезжих смог бы ответить на этот вопрос. Взяв за руки детей, Ирма направилась к торговым павильонам. В этой части площади толпилась местная публика. Возле пивных ларьков гудели подвыпившие мужчины. Из открытых окон небольших кафе пахло чем-то жаренным. Тут же, возле павильонов, расположились прямо на тротуаре те, кому, как и ей, было некуда идти в этом городе. Под рекламными щитами вытянулась цепочка лоточников. Ирма подошла к ближайшему лотку.