В полдень на солнечной стороне

- А при чём здесь Красовская? - сконфузился Петухов.

- Я сказал - допустим. Ну? - нетерпеливо потребовал Лебедев.

- Если любишь, это никакого окончательного значения не имеет.

- Это ты так думаешь. А она так не думает!

- В бою могут всякого искалечить, и меня тоже. Значит, выходит, тогда я должен от неё отказываться за то, что поуродованный, и если любит, не верить, что любит?

- В этом есть логика! - одобрил Лебедев, ещё раз внимательно осмотрел Петухова, сказал требовательно: - Так старайся быть в полной норме. Не исключено, под непосредственным командованием Пугачёва тебе и твоей роте придётся в скором времени выступить. Ну, тогда вместе будем.

- Спасибо, - сказал Петухов, осчастливленно ухмыляясь.

- Чудак ты, - покровительственно сказал Лебедев. - Со мной когда уходят, главная проблема - вернуться...

19

Петухов пришёл в роту. Встретили его с радостью, скрытой шутками.

- Вы, товарищ лейтенант, так сильно от фашистов замаскировались, еле откопали.

- Как всё равно Чапай, в тишине решили боевые действия продумать.

- А мы без вас по дисциплине скучали. Попов портянки на бруствер вывесил сушить, сначала немец ему портянки огнём попортил, а после от старшины попало за демаскировку.

- Тут без вас строгая боевая проверка была - по линии ротной библиотеки, отчитывались, кто что прочел. Без этого книжный комплект сменять не хотели. Мы говорим - все книжки поизносились, наизусть запомнились. Раз положено культурное довольствие, значит, нечего «бэу» подсовывать. Новое давайте, нечитаное.

- Всё нормально, без вас осиротели маленько, но ничего, думаем - пускай отдыхает, какао в санбате попьет.

Командир первого взвода Атык Кегамов, сияя чёрными яркими глазами, сказал:

- В первой атаке решил первого же фашиста зарезать, в порядке личной за тебя мести.

Петухов обошёл позиции и остался всем доволен. Кегамов говорил хвастливо:

- Порядок. Мой окоп - моя крепость. Благоустроили. - И тут же с ожесточением заявил: - Лопата не винтовка - воевать надо!

Соня приходила к Петухову, добираясь до передовой на попутных.

Кегамов спросил:

- Санинструктор? Нет? Всё равно, пожалуйста, хорошая девушка.

Иногда Соня приезжала вместе с Лебедевым. Лебедев предпочел один знакомиться с бойцами роты. Поэтому Петухов мог уходить с Соней.

Иногда Лебедев, пригласив Петухова, ужинал в землянке Пугачёва, оборудованной с фронтовым шиком: стены обшиты тёсом, стол накрыт вместо скатерти немецкой плащ-палаткой лягушиного цвета, самовар, разнокалиберная гражданская посуда, патефон. Шинель, серый плащ с золотыми пуговицами, китель аккуратно подвешены на деревянных плечиках. Керосиновая лампа с розовым абажуром.

Во время ужина между Лебедевым и Пугачёвым обычно возникала дискуссия.

- У меня, знаете ли, все эти восторженные воспоминания о героических, исключительных подвигах времён сорок первого года не вызывают умиления, - строго говорил Лебедев.

- Благоговеть надо! Преклоняться. В смерть кинулись, не дрогнули, не склонились, - шумел Пугачёв. - Вот где испытание людей на прочность - в преданности Родине. Вершина!

- С точки зрения нравственного, психологического опыта вы правы, - морщась, произносил Лебедев. - Но я человек военный и оцениваю опыт только с этой стороны. Вы восхищаетесь тем, что вели бои с превосходящими силами противника в обстановке крайне неблагоприятной. Стояли насмерть за каждую пядь земли...

- Именно, - перебил Пугачёв. - И генерал, и офицер, и политработник сражались с винтовкой, как солдаты, и умирали, как солдаты, под танки с гранатами бросались. Все своей кровью спаялись.

- Но для меня ценно, - прерывал Лебедев, - то, что в этих исключительных условиях мы накопили опыт боя с противником, поставленным в подобные исключительные условия.

- Ну уж знаете, это уж недопустимое сравнение, даже оскорбительно слушать! - возмутился Пугачёв.

- Почему же: мы воевали с разорванными фронтами, в окружении, в котлах. Теперь мы ставим противника в такие же критические условия. Значит, следует из нашего предшествующего опыта извлечь все ценное, чтобы наиболее эффективно использовать своё преимущество. Учитывая все тактические приёмы, способы ведения боя, к которым прибегали мы в подобной обстановке, чтобы предотвратить применение их противником.

- Что ж, по-вашему, получается: сначала они нам выдали сорок первый, а теперь мы им его возвращаем, только с присыпкой?

- Не совсем так. Диалектика заключается в том, что они повторяют наш горький опыт, а мы обрушиваем на них качественно новые способы ведения наступательных боев. Ну и, естественно, освободительные цели рождают новое воодушевление, ничуть не меньшее, чем защита каждой пяди своей земли.

- Мы тогда дрались, на жизнь не оглядываясь! Увидел врага - бей. Весь фронт в твоем окопе. Ты держишься, - значит, фронт на тебе держится. Так рассуждали! - воскликнул Пугачёв.