В полете. Мир глазами пилота

Находясь в кабине, летчики ни на секунду не должны забывать о строгом распределении обязанностей. Если я – управляющий пилот и хочу встать поразмяться, я должен повернуться к наблюдающему и сказать: «Контроль за тобой». Теперь управляю не я, а ты. Лишь после того как тот ответит «Беру самолет» или «Контроль за мной», я могу потянуться к ремню безопасности.

Столь формализованные рабочие отношения (похожие принципы распределения ролей в команде действуют и в общении между бортпроводниками, и в их взаимодействии с пилотами) мне не доводилось наблюдать ни в какой другой профессии – я даже не читал ни о чем подобном. И эта удивительно тесная рабочая среда, эта строжайше структурированная сетка ролей связывает людей, которые друг с другом не знакомы. Вместе мы отрываемся от земли и вместе чувствуем себя потерянными над спящей Арктикой или Сахарой; потом одиночество объединяет нас уже в каком-нибудь далеком чужеземном городе, где нас связывает общая работа и общее чувство иностранности, и мы часто вместе едим и разговариваем допоздна. На следующий день мы порой встречаемся и идем гулять в город, или нанимаем машину и выезжаем к ближайшим достопримечательностям, или разбиваемся на компании по интересам. Вечером или на следующий день мы – снова вместе – пересекаем земной шар уже в обратном направлении.

Возвращаясь домой, мы снимаем багаж с ленты, улыбаемся и пожимаем друг другу руки, благодаря за хороший полет. Просто поразительно, какое путешествие на край света и обратно мы совершили. Разве можно придумать лучшее начало для крепкой дружбы? Однако может случиться и так, что мы не увидимся больше никогда.

А если мы все же встретимся спустя несколько лет, то вполне возможно, не вспомним, когда и куда впервые летали вместе, о чем говорили долгим вечером. Думаю, не у меня одного бывает, что лицо или имя коллеги помнишь, но вот подробности начисто исчезли из памяти, хотя за полгода или за несколько лет до этого вы рассказали друг другу многое о себе. Часто я встречаю кого-то из коллег вроде бы в первый раз, а через день-два за обедом он рассказывает что-то эдакое – о проблемах со здоровьем своего дядюшки, о зоомагазине, который держит его жена, о своем пристрастии к глубоководной рыбалке, – и тут я понимаю, что мы уже виделись. Я помню историю, но забыл рассказчика. Сколько воспоминаний о людях теряется из-за ежедневной рутины, из-за обилия лиц перед глазами, из-за несовершенства памяти!

Когда в научно-популярных статьях я читаю о размерах популяций доисторических людей, о крохотных группах, воплощавших для наших предков весь мир, то поневоле задумываюсь и о бурлящих мегаполисах, которые я постоянно посещаю, и о пугающей легкости, с которой авиация превращает один город в другой. Но в основном я размышляю о том, как члены бортовой команды встречаются, слаженно работают в обстановке, требующей исключительного уровня взаимодоверия и дисциплины, – а потом говорят друг другу «до свидания».

Человеку со стороны авиационная круговерть с ее чередой непрерывно мелькающих перед тобой лиц, вероятно, покажется незавидной участью. Я бы точно не выказал восторга, если бы знал об этом, прежде чем начал летать. Но некоторые стороны такой жизни я научился ценить.

Одно из очень любимых мной неожиданных свойств нашего огромного и анонимного сообщества даже не имеет определения. Я для себя зову его «номинальная стоимость». Когда мы, члены экипажа, встречаемся впервые, то знаем лишь то, что каждый из нас – профессионал своего дела и что всем нам пора в самолет. В таких обстоятельствах теплое, непринужденное общение – это и необходимость, и своего рода награда. Мы просто не можем не ждать друг от друга проявления лучших человеческих качеств. Это и есть добрая воля.

У нашей профессии есть и еще одна приятная черта – она дарит удовлетворение, схожее с тем, что я испытывал, когда подростком развозил газеты. Конечно, снежным холодным утром нелегко проникнуться трудовым энтузиазмом, но порой меня охватывала странная тихая гордость от собственной невидимости – от того, что я работаю в те часы, когда остальной мир спит, и люди вспомнят обо мне, только если я опоздаю или вообще не явлюсь. Полагаю, сотрудникам электростанций и водителям снегоочистителей тоже знакомо это чувство – гордость от того, что ты поднимаешься раньше и ложишься позже других, чтобы мог работать остальной мир.

В авиации существует особый дух товарищества между пилотами, бортпроводниками и сотрудниками аэропортов – теми, кто решает множество нелегких задач, чтобы направить авиалайнер по маршруту или принять его на другом конце мира. Среди всех этих специалистов – инженеров, сотрудников на регистрации и посадке, поставщиков еды, уборщиков – есть один человек, с которым пилоты общаются теснее всего. В разных странах и авиакомпаниях его должность именуют по-разному, чаще всего – менеджером потоков, координатором или диспетчером. Но в моем секторе отрасли таких сотрудников зовут «красными шапочками» – за форменный головной убор.