В полете. Мир глазами пилота

Как это ни странно, свои плюсы имеет и свойственная моей профессии нескончаемая человеческая текучка. Однажды я летел с пожилым капитаном, который в минуту передышки спросил, чем я увлекаюсь. Он хотел знать, чем я люблю заниматься, кроме полетов (конечно, он полагал, что летать любят все пилоты). Такой вопрос всегда интересно задавать людям, не скованным географией и жестким рабочим графиком. Что же я люблю больше всего во всем этом огромном мире? Гулять, плавать, плохо готовить – ответил я.

Если вас влекут длинные затейливые разговоры – в небе над Южной Дакотой или Самаркандом или за завтраком в отеле в Дели, то из окна кабины пилота открывается вид на множество жизней. Чужой город вокруг, чужие земли под крылом самолета, «бродячая» и в то же время коллективная природа нашей работы, время, которое необходимо скоротать – все это развязывает язык и располагает к откровенности. Многие пилоты приходят в гражданскую авиацию после военной службы или из профессий, не связанных с полетами. У бортпроводников опыт еще более разнообразный. Когда коллеги рассказывают мне о войне, о том, как летали по тщательно контролируемым узким коридорам в Западный Берлин, как росли в отцовском деревенском пабе в Нортумберленде, о детстве в Индии и встрече с Тенцингом Норгеем в Дарджилинге, о том, как устанавливали систему сотовой связи в Монголии, как привязывали бочки с топливом к гидросамолету и везли их сквозь снежные бури в отдаленные лагеря на берегах северных канадских озер, – я понимаю: моя работа снова открывает мне мир.

Огромное количество коллег с разнообразным жизненным «багажом», происходящих из разных мест и поколений, – это настоящая сокровищница. Они оказывают тебе огромную помощь и в профессиональном плане (можно познакомиться с разными взглядами на маршруты, аэропорты и местные погодные условия – в одиночку такой опыт не наработаешь), и просто по-человечески, когда надо сориентироваться в незнакомом городе. Здесь члены экипажа выступают в роли коллективного живого путеводителя, к которому обращаются за справкой даже опытные авиапутешественники. Почти все мои любимые анекдоты я сначала услышал от коллег; можно считать, что это своего рода культурные мемы, которые расходятся по миру подобно эпидемиям.

В моей работе всегда находится место маленьким добрым делам – главная их прелесть в их анонимности. Например, у экипажей принято готовить кабину для следующего полета – для команды, с которой они, возможно, вообще никогда не встречались и не встретятся. Перенастроить радио на частоты, которые больше подходят для старта, чем для посадки; уберечь коллег от жары, опустив солнцезащитные щитки – ведь остывать кабина может несколько часов; стереть последнюю высоту снижения и заменить ее первой высотой – для взлета. Как приятно перед одиноким ночным рейсом зайти в пустую кабину и обнаружить в царстве равнодушных механизмов эти следы человеческого участия!

Хотя воздушное пространство может показаться не слишком приспособленным для установления прочных уз между теми, кто в нем работает, такие узы порой все же возникают. Мы часто встречаем праздники в самолете или за границей, далеко от дома; и разумеется, трудно не проникнуться теплыми чувствами к людям, встречавшим с тобой Рождество в Эр-Рияде или Новый год в Стамбуле. Однажды я по срочным семейным делам летел пассажиром из Великобритании в США. Перед отправлением мой руководитель в Хитроу встретился с экипажем этого самолета, объяснил, какие у меня обстоятельства, и во время полета все бортпроводники – никого из них я не встречал ни прежде, ни впоследствии – обходились со мной заботливо, будто с близким другом: лучше, чем кто бы то ни было, они понимали, чего в такие вечера не хватает людям нашей профессии.

Иногда сдружиться помогают вьюги, ураганы или наводнения, способные на несколько дней отрезать аэропорт или целый регион от остального мира. В гостинице на краю света, этом временном доме нашего временного сообщества, ничто не объединяет людей так сильно, как общая невозможность вернуться домой.