В понедельник дела не делаются

Жалобу на незаконный административный арест Рога прокурор списал молодой, недалёкой умом помощнице Дюжевой. Рьяно выполняя поставленную шефом задачу, Дюжева накатала протест на решение судьи, а на следующий день – представление о наказании сотрудников РУБОПа. Документ был адресован начальнику УВД области, генералу. А уж понаписали-то, клоуны: «…в результате незаконных, граничащих с уголовно-наказуемых действий сотрудников милиции Давыдова, Комарова и Асмолова были грубо нарушены конституционные права гражданина РФ Рожнова Олега Геннадьевича…» «Дожили, о конституционных правах бандитов пекутся! Куда дальше катиться?!» Рог в спецприёмнике отсидел всего сутки из нарезанных ему судьей Белецкой десяти. Его вытащили отработанным приёмом. Рожнов пожаловался на боли в области сердца, а приехавший по вызову заряженный фельдшер «скорой» после блиц-осмотра Рога накатал в журнале, что данный гражданин нуждается в срочной консультации кардиолога, и в условиях спецприёмника в настоящее время содержаться не может. В кардиологии за Рогом застолбили койку и сразу грамотно перевели его на дневной стационар. В отделении он только отмечался. Формально придраться было не к чему. Начальник РУ-БОПа сам ездил к главврачу медсанчасти. Вернулся со справкой по всей форме – печать круглая, подписи закорючистые, – заверяющей, что больному Рожнову О. Г. поставлен диагноз «ишемическая болезнь сердца». Ещё через день Трель отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников уголовное розыска Титова, Маштакова и Рязанцева. То, которое Боря Винниченко вынес по результатам проверки по заявлению Рога о его задержании на Либерецкой улице. Отменили и причём не на доппроверку, чтобы поковыряться в плохо подживших ментовских ранах, кровицы с них поцедить, а сразу с возбуждением дела. Возбудились по двести восемьдесят шестой части третьей, по пункту «а» – превышение должностных полномочий с применением насилия. В санкции – лишение свободы от трёх до десяти! Расследование поручили Боре… кому же ещё?

А вот в консультанты к нему (прокуратура организация маленькая, секреты в ней не держатся) Олег Андреевич Трель снарядил Кораблёва.

Вообще, Сашу прокурор стал в последнее время приближать. В положительную сторону отмечал на оперативках, хвалил за расторопность и юридическую грамотность.

«Физика! Закон сообщающихся сосудов называется».

Следующим шагом был абсолютно вроде нелогичный на современном, после перераспределения обязанностей этапе, накат межрайпрокурора на Коваленко по делу Фадеева.

Разнос прилюдный, демонстративный, при всех оперативных сотрудниках организации.

– Виктор Петрович, я не первый раз убеждаюсь в том, что вы распустили милицию! Сколько у вас еще будет безнаказанно бегать убийца?! Кто понёс наказание за эту вопиющую халатность?

Трель метал громы молнии из своего руководящего кресла, из-под резного двуглавого орла на стене. Густобровый, лощёный, с роскошной шевелюрой, в безукоризненном сидевшем итальянском костюме он был чрезвычайно эффектен.

Виктор Петрович сцепил зубы, в спор не полез, сумел сдержаться. Вернувшись к себе в кабинет, начал названивать Птицыну. А кому ещё?

Сбежавший в самом начале сентября из коридора уголовного розыска убийца Фадеев в самом деле до сих пор не был задержан. Оперативной информации о возможном его местонахождении имелось ноль целых хрен десятых.

Ещё в середине месяца в местной газете «Рабочий Острог» под заголовком «Внимание, розыск!» напечатали фотографию в фас особо опасного преступника Фадеева и приметы его. За достоверные сведения о местонахождении убийцы гарантировалось вознаграждение в целую тысячу рублей. Конфиденциальность, как обычно, декларировалась.

Информированный человек шепнул тогда Виктору Петровичу, что это, дескать, земляк его, донбасский шахтёр Ковальчук свою кровную штуку намеревается выложить из скудного оперского жалованья.

«Абсолютно непонятно с какой радости – Ковальчук, если по официальной версии полностью и единолично виноватым выходил Петрушин?»

Коваленко, конечно, внимательно изучил рапорты оперативников, Петрушин всё брал на себя. Имелся один невнятный момент – опера зачем-то передвигали время происшедшего на два часа вперёд. Писали, что Фадеев сбежал якобы около шести вечера…

«Хотя уже в четыре они мне позвонили! Сообщили о побеге».

Зампрокурора вызвал к себе следователя Максимова с делом. Профессионально быстро пролистал документы, не вдаваясь во второстепенное.

Следствие шло вяло. Вику – основную свидетельницу – так и не нашли. Ответа на отдельное поручение следователя в Терентьевский ПОМ не было. Несмотря на то что все возможные сроки исполнения вышли. Даже формальной отписки не удосужились ему дать.

Пришлось Виктору Петровичу нажаловаться начальнику УВД Сомову. Тот пообещал разобраться по всей форме. Интонация матёрого полковника, много повидавшего на своём служивом веку, показалась Коваленко необычной. В ней промелькнули нотки панибратства.

«Знает волчара, куда барометр клонится!»

На следующий день под обед раздался звонок из ПОМа.