Въ русскихъ и французскихъ тюрьмахъ

Въ нашихъ помѣщеніяхъ всегда находился спеціальный надзиратель и, какъ только мы выходили во дворъ, онъ неизмѣнно усаживался на ступеняхъ у двери. Ночью насъ запирали по меньшей мѣрѣ на шесть или семь замковъ, и все же каждые два часа являлась къ намъ кучка надзирателей и они подходили къ каждой кровати, освѣщая спящаго фонаремъ въ лицо, дабы убѣдиться, что никто изъ насъ не исчезъ. Самый строгій, никогда не ослабляемый надзоръ, возможный лишь потому, что всѣ надзиратели стоятъ другъ за друга, практикуется надъ заключенными, какъ только они выходятъ изъ спаленъ. Въ теченіе двухъ лѣтъ я встрѣчалъ мою жену въ маленькой комнаткѣ, въ стѣнахъ тюрьмы, возлѣ караулки, и, захвативъ съ собой какого-либо изъ болѣвшихъ товарищей, мы выходили втроемъ на прогулку въ уединенный маленькій садикъ директора или въ большой огородъ; и никогда, въ теченіи этихъ двухъ лѣтъ, надзиратель, сопровождавшій насъ въ этихъ прогулкахъ, не упустилъ меня изъ виду, хотя бы только на пять минутъ. Такъ смотрѣли за всѣми въ этой громадной тюрьмѣ.

Газеты не допускались въ наше помѣщеніе, за исключеніемъ научныхъ періодическихъ изданій и иллюстрированныхъ еженедѣльниковъ. Лишь на второй годъ нашего заключенія, намъ разрѣшили получать безцвѣтный „Petit Journal“ и правительственную газету, издававшуюся въ Ліонѣ. Соціалистическая литература, конечно, не допускалась, и я не могъ получить даже одну изъ книгъ, написанныхъ мною самимъ. Что же касается литературныхъ работъ, то всѣ рукописи, которыя я посылалъ изъ тюрьмы, подвергались строжайшему контролю. Статьи, посвященныя соціальнымъ вопросамъ, и въ особенности касавшіяся русскихъ дѣлъ, не выпускались за тюремныя стѣны. Уголовнымъ преступникамъ разрѣшается писать письма разъ въ мѣсяцъ и то лишь къ ближайшимъ роднымъ, но намъ разрѣшалось корреспондировать съ нашими друзьями, сколько намъ было угодно, однако, всѣ письма, какъ посылаемыя такъ и получаемыя, подвергались самой придирчивой цензурѣ, что вызывало постоянныя столкновенія съ тюремной администраціей.

Пища, по моему мнѣнію, давалась въ недостаточномъ количествѣ. Дневной раціонъ состоялъ главнымъ образомъ изъ хлѣба, котораго выдавалось по 850 граммовъ (1 3/4 фунта) въ день на человѣка. Хлѣбъ — сѣраго цвѣта (изъ ржи и пшеницы), очень хорошаго качества, и если арестантъ жалуется, что обычной порціи для него недостаточно, ему прибавляютъ одинъ или два такихъ хлѣба въ недѣлю. Завтракъ состоитъ изъ супа, свареннаго изъ небольшого количества овощей, воды и американскаго свинаго сала, при чемъ послѣднее нерѣдко бываетъ не свѣжимъ и прогорьклымъ. На обѣдъ дается тотъ же супъ съ прибавленіемъ тарелки (2 унцовъ) вареной фасоли, риса, чечевицы или картофеля. Дважды въ недѣлю дается мясной супъ; въ этихъ случаяхъ бульонъ дается на завтракъ, а во время обѣда, вмѣсто супа, арестанты получаютъ 2 унца варенаго мяса. Вслѣдствіе такой скудной діеты, арестанты принуждены прикупать себѣ пищу въ тюремной лавочкѣ, гдѣ они могутъ получать за очень сходную цѣну (отъ 3-хъ до 8 копѣекъ) небольшія порціи сыра, сосисокъ, свинаго мяса, требухи, а также молока, фигъ, варенья, а лѣтомъ и фруктовъ. Эта дополнительная пища является прямо необходимой для поддержанія силъ; но многіе изъ арестантовъ, въ особенности люди пожилые, зарабатываютъ такъ мало, что, послѣ отчисленія извѣстнаго процента заработка въ казну, они не могутъ тратить даже пяти копѣекъ въ день на покупки въ лавочкѣ. Я прямо удивляюсь, какъ они ухитряются существовать.

Въ Клэрво арестанты заняты двумя родами работъ. Нѣкоторые изъ нихъ работаютъ для казны, занимаясь выдѣлкой холста, сукна и одежды для арестантовъ, или же служатъ въ самой тюрьмѣ, въ качествѣ столяровъ, маляровъ, бухгалтеровъ, госпитальныхъ служителей и т. п. Всѣ они зарабатываютъ отъ 30 к. до 40 копѣекъ въ день. Но большинство работаетъ для частныхъ предпринимателей, въ вышеупомянутыхъ мастерскихъ. Ихъ заработная плата, опредѣляемая Коммерческою Палатою въ Троа (Troyes), подвержена значительнымъ колебаніямъ и въ общемъ очень низка, особенно въ тѣхъ ремеслахъ, гдѣ невозможно установить опредѣленную скалу заработной платы, вслѣдствіе большого разнообразія вырабатываемыхъ образчиковъ и большого раздѣленія труда. Очень многіе зарабатываютъ всего (отъ 25 до 30 копѣекъ) въ день; только при выдѣлкѣ желѣзныхъ кроватей заработокъ доходитъ до 80 копѣекъ, а иногда даже болѣе. Я высчиталъ, что средній заработокъ 125 арестантовъ, занятыхъ въ различныхъ ремеслахъ, не превышаетъ 44-хъ копѣекъ въ день. Но эта цифра все-таки выше средней, такъ какъ значительное количество арестантовъ зарабатываютъ не болѣе 28-и и даже 20-и копѣекъ въ день, особенно въ мастерскихъ для выдѣлки носковъ, куда дряхлыхъ стариковъ посылаютъ умирать отъ чахотки, быстро развивающейся отъ пыли.