В садах Эпикура

Через пару дней после сумасшедших собраний я встретил на факультете Н. А. Машкина. Он вышел из деканата, явно расстроенный. Отозвал меня в сторону и сказал: «Я только что согласился, что допустил ошибку, разрешив Випперу читать спецкурс на дому. Если вас спросят, не спорьте!» Я кивнул в ответ головой, и мы расстались. А дело было вот в чем. В начале второго семестра на кафедре был объявлен факультативный курс Р. Ю. Виннера по проблемам раннего христианства. Только абсолютный идиот мог бы отказаться от посещения такого курса. Виппер был живой историографией. Каждый из нас читал его блестящие работы по истории Древней Греции, Римской империи. Знали мы и то, что в 1918 году его небольшая работа о христианстве подверглась критике со стороны В. И. Ленина. Випперу было 89 лет. Разумеется, он не мог ездить на лекции, но дома у него собирались студенты и ученые. Е. С. Голубцова, о которой я упоминал, работала секретарем академика Виппера, рассказывала, как много и плодотворно он трудится… Да это и без нее легко было заметить. Я упоминал «Историю средних веков» (1947 год). За год до этого вышла интереснейшая работа «Возникновение христианской литературы», в 1954 г. «Рим и раннее христианство». Именно этой последней работой Р. Ю. Виппер занимался в 1949 году. С ней и намеревался нас познакомить.

Шел я на встречу с маститым ученым, несколько смущенный. Одет я был по-военному, к специальной беседе с прославленным академиком чувствовал себя не подготовленным. Боясь опоздать, я пришел, конечно, слишком рано. Позвонил. Мне открыла дверь приятная женщина средних лет и так приветливо улыбнулась, и предложила войти, что я сразу успокоился. Вошел в большую светлую комнату. Здесь меня встретила Лена Голубцова и подвела к Р. Ю. Випперу, сидевшему на стуле с высокой спинкой за огромным столом, покрытым клеенкой. Р. Ю. Виппер, коротко подстриженный, никак не производил впечатление дряхлого старика. Напротив, он выглядел бодро. Это впечатление усилилось, когда он, в ответ на приветствие, энергично протянул мне руку и бодро спросил имя и отчество. Никакой ученой беседы не последовало. Очень просто и приветливо Р. Ю. Виппер спрашивал, чем я интересуюсь, как занимаюсь. Потом пришли остальные студенты – всего человек десять. Все они назвали свои имена. Началась лекция. Р. Ю. Виппер читал по крупно исписанным листам, спокойно, не торопясь, очень уверенно и четко. Через 45 минут объявил перерыв, потом читал еще 45 минут. В конце спросил, есть ли вопросы. Я сказал: «Роберт Юльевич, мне постоянно приходится слышать критику христианства. Но ведь я толком не знаю, чему учил Иисус!?» Академик Виппер очень по-молодому усмехнулся, спросил, читаю ли я на иностранном языке, узнав, что по-немецки, велел Лене Голубцовой дать мне книгу. Один из слушателей, второкурсник, в воен ной гимнастерке, как и я, изложил версию возникновения христианства, услышанную в родном селе, и спросил, есть ли под ней какая-нибудь историческая почва. Р. Ю. Виппер очень спокойно ответил, что почвы нет. Зловредный парень Витька Смирин сказал: «Вот так рождается историческая традиция!» Мы посмеялись. Прошло первое занятие.

Через неделю собрались снова, и опять я пришел раньше всех. Поздоровавшись с Виппером, услышал в ответ: «Здравствуйте, Алексей Леонидович!» «Ого, – подумал я с гордостью, – запомнил старик мое имя!» Но мне, собственно, нечем было гордиться: Виппер всех входивших приветствовал по имени. Я изумился и рассказал про это С. Л. Утченко. Тот ответил: «Послушайте, но это же всем известно, память у Виппера необыкновенная! Однажды у него в доме я делал доклад. Виппер слушал, ничего не записывая. Все высказались, а он не успел: наступило время обеда и отдыха. В этом он пунктуален. Через недели две Роберт Юльевич мне позвонил и попросил заехать, если я хочу знать его мнение. Я заехал. Он говорил часа полтора и вспоминал такие детали, про которые я сам забыл». Легко представить, сколько интересного и нужного мог дать этот ученый нам, студентам! Состоялась еще одна лекция. А потом начался шабаш с безродным космополитизмом и курс закрыли. Лена Голубцова рассказала мне, что старику подлинную причину прекращения курса не сообщили, объяснили нашей чрезмерной перегрузкой.

Что есть космополитизм, никто никогда нам не разъяснял. Мой однокурсник Юлиан Мадор где-то неосторожно сказал, что к космополитизму нужно относиться диалектически. В древности он был прогрессивным. Для меня это было азбучной истиной. Людьми мира – космополитами – в лучшем смысле этого слова именовали себя греки IV в. до н. э. и относили к числу эллинов всех тех, кто проникся их высокой культурой. Мадор за свое неосторожное предположение получил строгий выговор по комсомольской линии.