В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Я отвожу лошадь назадъ, чтобы спрятать ее, и привязываю накрпко въ сторон отъ дороги. Потомъ я спускаюсь немного внизъ, чтобы убдиться въ безопасности; я — руководитель лошади, и долженъ изслдовать, все ли благополучно. Сначала я предполагалъ одному спуститься въ долину, потомъ подумалъ: если что произойдетъ, то всегда лучше имть возможность вспрыгнуть на лошадь. Я услся поэтому и верхомъ похалъ внизъ.

Подъзжая къ хижинамъ, я остановился и взвсилъ все еще разъ. Быть можетъ, не слдовало мн итти поздно. Собаки увидли меня и подняли отчаянный лай, вскор я замтилъ человка, стоящаго на крыш и глядящаго на меня. Мн не оставалось, такимъ образомъ, ничего больше, какъ спуститься къ нему. Но я предпочелъ бы очутиться теперь на станціи.

Собаки глядли злобно, он были велики, желты и похожи на медвдей; лая, он закидывали головы назадъ, при чемъ шерсть у нихъ на спин поднималась дыбомъ. Я питаю слабую надежду, что человкъ на крыш и есть тотъ самый пастухъ, которому я передъ тмъ далъ папироску и съ которымъ такъ подружился, но, когда онъ спускается съ крыши, то я вижу тотчасъ же, что ошибся. Ноги его обернуты вмсто чулокъ и башмаковъ жалкими тряпками; и на немъ также громадная барашковая шапка, но одтъ онъ весьма легко.

Добрый вечеръ! кланяюсь я издалека. Онъ не понимаетъ моего русскаго языка и молчитъ, молчитъ съ злымъ вроломнымъ видомъ. Тогда я припоминаю магометанское привтствіе, которое, какъ мн случалось читать, употребляется кавказскими народами, и я произношу по-арабски: саламъ алейкюмъ! Это онъ мгновенно понимаетъ, потому ли, что я случайно напалъ на человка, одареннаго геніальной способностью къ языкамъ, или потому, что арабскій его родной языкъ. Онъ отвчаетъ: «на алейкюмъ сала-амъ» и кланяется. Тогда ему приходитъ въ голову продолжать и дальше все въ томъ же дух, но я, разумется, не понимаю ни слова и даже не могу отличить, на которомъ изъ полусотни кавказскихъ нарчій онъ говоритъ. Чтобы не оставаться совершенно безмолвнымъ, я пускаю въ ходъ съ полдюжины знакомыхъ мн русскихъ словъ, но они не производятъ на него никакого впечатлнія. Пара полуголыхъ ребятишекъ слзаютъ также съ крыши и глазютъ на меня съ такимъ видомъ, словно я съ неба свалился. Эти крохотныя существа живутъ такъ далеко отъ прочихъ людей, они не познали еще искусства просить милостыню, а потому перепуганы и тихи. У нихъ темный цвтъ кожи, они некрасивы, глаза темные и круглые, а рты очень велики.

Я подаю человку папироску, чтобы задобрить его, и такъ какъ онъ беретъ ее, а вмст съ нею и огня, то я набираюсь храбрости и мужества. Мн приходитъ на мысль, что я все-таки, быть можетъ, что-либо да сдлаю для науки во время своего путешествія, напримръ, я могъ бы изучить жилище этого татарскаго пастуха. Я начинаю снаружи разсматривать строеніе и, такъ какъ русскій языкъ мн не помогаетъ, то я съ тмъ же успхомъ перехожу на норвежскій, что мн, во всякомъ случа, удается лучше, и прошу у человка позволенія осмотрть его домъ. Онъ, кажется, не противится этому, отходить только немного къ сторонк и берется за какую-то работу. Чтобы не сбиться съ тона въ нашемъ разговор, я кланяюсь всякій разъ тамъ, гд полагается кланяться, и все время веду учтивую бесду совершенно такъ же, какъ если бы онъ меня понималъ; время отъ времени я улыбаюсь даже, когда онъ говоритъ что-либо, кажущееся мн шуточкой. Я оставляю лошадь на попеченіе ребятишекъ и даю имъ за то пару мдныхъ монетъ.

Домъ вырытъ въ гор, но спереди, по об стороны отверстія, онъ возведенъ изъ камня и скрпленъ известкой. Крыша далеко выдается впередъ и покоится на каменныхъ столбахъ; столбы эти даже немного обтесаны. Въ отверстіи для входа нтъ двери.

Вотъ и все.

Когда я поднимаю глаза вверхъ, чтобы разглядть крышу, то замчаю, что тамъ наверху лежатъ еще дв человческія фигуры, смотрятъ на меня, потомъ боязливо отодвигаются назадъ и закутываютъ платками свои лица. Гаремъ, думаю я, гаремъ овечьяго пастуха! Что за безуміе у этихъ восточныхъ народовъ: до сихъ поръ не могутъ они отршиться отъ этого! Я охотно изслдовалъ бы крышу и ея обитателей, но хозяинъ, повидимому, не намренъ пригласить меня туда, — наоборотъ, онъ длаетъ видъ, что посщеніе мое покончено. Я вынимаю изъ кармана свою записную книгу и заношу въ нее все, что видлъ; мн хочется показать имъ, что я это длаю лишь съ научной цлью, и такъ какъ мн необходимо осмотрть его жилище также и внутри, то я останавливаюсь передъ отверстіемъ и новой папироской соблазняю хозяина слдовать за мною. Онъ беретъ папироску и позволяетъ мн войти.