В союзе с утопией. Смысловые рубежи позднесоветской культуры

Это может выражаться в специфическом эффекте – контексты «склеиваются», «слипаются», и переключения между ними начинают предполагать не столько ролевой конфликт, сколько наслоение ролей, их спутанность. Так, подпольный квартирный маклер (Владимир Басов) из фильма «По семейным обстоятельствам», пытаясь эффективно и эффектно балансировать на границе разных сетевых сфер, периодически сбивается и запутывает сам себя. В целях конспирации он требует от клиентов подменять терминологию, имеющую отношение к недвижимости, терминологией из других контекстов – например, имитировать разговор о продаже кофточек или о родственных связях:

– Так, что у вас есть?

– Сорок метров, квартира.

– Никаких квартир. Мы говорим о тете. Квартира – это тетя. Метраж – возраст. Сколько лет вашей тете?

– Тете Анюте, наверное, лет шестьдесят уже.

– Какой тете Анюте?

– Ой, я забыла. Сорок.

– А, другое дело. Сколько у вас детей? Комнат, значит.

– Две.

– Двое, да? Метраж? Простите. Возраст?

– Двадцать пять и пятнадцать.

– Так. Младшая, пожалуй, маловата будет. Слишком молода.

– Ну, так уж получилось.

– Я понимаю, но сейчас пятнадцать лет не котируется. Все хотят постарше.

– Странно, а раньше наоборот.

– Опять?

Очевидно, что в своих комичных попытках не выглядеть человеком, оказывающим «теневые» услуги, персонаж Басова начинает выглядеть человеком, оказывающим другие «теневые» услуги – скажем, своднические, но он не останавливается на этом и в конце концов действительно вовлекается в роль если не сводника, то брачного агента, направляя клиентку-вдову к своему знакомому, не нуждающемуся в обмене квартиры, но холостому.

Менее буффонадный, более «реалистичный» вариант наложения различных режимов ролевого взаимодействия демонстрирует героиня фильма «Где находится нофелет?» – начальница лаборатории научно-исследовательского института Клара Семеновна (Инна Ульянова):

– Здравствуйте! Голиков! Как у нас дела с дихронизатором?

– Почти готов. Заканчиваю настройку.

– А, очень хорошо. Потом сразу же возьмитесь за трехступенчатый дифференциальный переключатель. Я заверила шефа, что мы справимся. Что вы скажете, Пал Федорович?

– Справимся.

– Я не сомневалась в вашем ответе. А вы знаете, этот пиджак вам мал, Симукова. Это мой размер. Вы не возражаете, если я примерю?

– Пожалуйста, Клара Семеновна.

– Благодарю вас. О, и цвет мой. Вы знаете, я сейчас примерю и дам вам ответ. А это что, тоже продается?

– Да! Но очень дорого, по буфетной цене. Голиков отказался.

– Ну и правильно сделал, а я, дура, возьму. Потому что обожаю такие конфеты. Пойдемте, рассчитаемся.

К роли покупательницы принесенных с «черного рынка» товаров Клара Семеновна переходит, в сущности не оставляя роли начальницы. Этот переход для нее никак не маркирован и не выглядит противоречивым.

Нехватка норм и практик различения социальных контекстов чаще всего будет компенсироваться, конечно, через интимизацию режимов взаимодействия – через неожиданное смещение «формальных» («профессиональных», «должностных») модальностей в сторону «неформальности» и «душевности», через внезапную подмену рациональных дискурсов апелляцией к ценностям «подлинного „я“». «Ему моя душа не нужна, ему лук нужен!» – восклицает в фильме «Блондинка за углом» мясник Рашид (Баадур Цуладзе), когда возмущенный покупатель в очередной раз тщетно пытается добиться от работников гастрономического отдела ответа на вопрос, будут ли давать лук. В случае такого рода подмен отличить непреднамеренный коммуникативный сбой от намеренной манипулятивной игры почти невозможно.