В союзе с утопией. Смысловые рубежи позднесоветской культуры

Огромный зал, где корпят над своими бумагами и арифмометрами сотрудники, просторен, как лесная вырубка <…> Здесь можно найти нелепо укромные уголки – вроде того, в который забился товарищ Бубликов (П. Щербаков), начальник отдела общественного питания: он окружен великолепной канцелярской растительностью и вроде находится в затишье, но прямо перед ним – лестница, по которой вверх и вниз дефилируют стройные женские ножки, отрывая товарища Бубликова от жгучих статистических проблем. Начальство – директорша Людмила Прокофьевна и ее заместитель располагаются на антресолях этого зала, причем из кабинета директорши есть прямой выход на крышу, где Людмила Прокофьевна разводит дополнительные к уже имеющимся пальмы и сикоморы, аккуратно поливая их по утрам. В общем, Статистическое учреждение из фильма меньше всего напоминает современный, строго функциональный офис; в учреждении этом жив дух клуба, гостиничного холла или зала ожидания с его неразберихой (Там же).

Михалкович оценивает такое пространство как экзотическое, но оно вполне соответствует оптике, востребованной, пусть и в менее ярких формах, и в других советских фильмах 1970–1980-х годов. В каком‐то смысле мелодраматическая интрига здесь почти всегда «раскрывается на людях», однако характерно, что сам диапазон общественного внимания нередко оказывается довольно узким и слабым, многоглазый организм не в состоянии удержать обещанный было зрителю «панорамный» образ социальной реальности – он дробится на случайные куски и фрагменты (так, Бубликов из своего закутка под лестницей способен разглядеть только «стройные женские ножки»). Наконец, особую роль в этом кино играют фигуры незамечания, игнорирования – своего рода «слепые пятна» внутри пространства взаимодействия.

В этом отношении значим эпизод с инвентаризационной комиссией, которая со смехом врывается в кабинет директора Статистического учреждения Людмилы Прокофьевны Калугиной (Алиса Фрейндлих) и начинает свою кропотливую опись наличного мира, сверяя номера вещей и почти не замечая людей, иными словами – стирая пространство взаимодействия, элиминируя его смысл:

– Что это значит?

– Инвентаризация…

– 4322, стул!

– 1906, стул!

– Товарищи, в чем дело, я спрашиваю?

– 3892, настольная лампа.

– Минуточку!

– 113, стул!

– Гляди, какая лампа‐то хорошая…

– Да, хороша…

– Товарищи, одну минуточку!

– Стол для заседаний, 4308.

– Товарищи, что за бесцеремонность, я спрашиваю?

– Выполняем ваш же приказ, товарищ директор!

– Вы работники умственного труда. Ну и мы тоже… Вот.

– 4264, счетно-вычислительный аппарат.

– Осторожно, пожалуйста!

– Пойдемте в зал заседаний.

– Какая бестактность!

– Саранча! Налетчики!

– Чернильный прибор, 1319.

– Вазочка, 5869. Ваза «Мозер».

– Самолет подарочный, 1314.

– 4319, стул!

– Жор, что это за штука, а?

– Слово неприличное написано.

– Стереть!