В союзе с утопией. Смысловые рубежи позднесоветской культуры

Если такое количество людей погибало, такое количество трупов <…> было страшно: а какой же, наверное, был ужасный запах, как же, наверное, все это пахло. И у меня было ощущение, что как будто я пыталась себе представить: интересно, какой был запах. <…> То есть не то что мне это было интересно, а вот ощущение: а может, не надо дышать здесь? Ну, то есть вот такое. Может, не надо дышать? <…> Я хорошо помню, что в 80-е годы <…> много памятников… – они же все на окраинах находятся, вот… – они все топились печками… То есть вот запах угля, он практически, вот, <был> просто повсеместно. И вот этот момент, когда открытая… открытая вот эта площадь на Пискаревском кладбище… ощущение вот такое: ну, я понимала, что везде тут окраины, что они топятся, в общем‐то было холодно – ощущение вот такого, ну, запах угля он… он очень специфический, это не дрова, все‐таки немножко другое… <…> Хоть там и не горело, не было пожара, но ощущение… какое‐то, ну, именно какого‐то такого, ну… войны, закрытой территории… <…> Было ощущение связи бумаги и праха какого‐то постоянное… Потому что, я же говорю, у меня вот ощущение первое – что вот не дышать, потому что запах… Я его, может, и слышу, но вот этот запах запоминать не надо (МК).

В конечном счете то, что вызывает потрясение, – невидимо, нематериализуемо, но ощущаемо. Ощущение катастрофы может возникать буквально из‐под земли и переживаться как особый опыт соприсутствия мертвых:

И Вы знаете, мне так страшно было. Я маленькая, и я понимала, какое здесь горе было, вот горе и трагедия, и вот эта трагедия, она чувствовалась. Вот я иду – вот от земли совсем немножко, – и эта трагедия, она сквозь землю просачивалась. Вот эти люди, которые там остались… я до сих пор не могу забыть это чувство. Они как… ну, как вам сказать… они, вот, не мертвые как бы, вот знаете… Их горе… оно как бы просачивалось… Вот плиты эти… Я помню, что я очень сильно испугалась. Не то что испугалась, но я вот чувствовала вот это горе. Вот у меня осталось такое впечатление (НГ);

И я помню, что это было чрезвычайно, конечно, мощное эмоциональное потрясение… Ощущение… ну, что… что вот они здесь. И я здесь. И вот мы встретились <…> Мне даже не очень важно было, ну, как сам памятник выглядит, мне гораздо важнее было… были ну, во‐первых, некоторые слова [имеется в виду текст Ольги Берггольц. – И. К.], которые мне показались очень важными, я вообще, наверное, человек к словам вот очень склонный, и вот эти… само вот это кладбище… сами эти могилы, под которыми, я знала, что – целый город. Целый город, Шостакович, вот это вот все… (ЛБ).

НЕВИДИМОЕ