В СССР я повидал все

После отбоя зеки ложились на свои койки (на тюремном жаргоне «шконки») и ждали пересчета – свет в спальных секциях не выключался. Я заходил в каждую секцию и пересчитывал лежавших там зеков. При этом эти люди вели себя на удивление тихо и спокойно – они были заинтересованы в том, чтобы пересчет с первого раза закончился удачно. В противном случае производился повторный пересчет – а зекам уже очень хотелось спать.

Все прапорщики и офицеры, участвовавшие в пересчете, приносили полученные ими результаты на вахту. ДПНК записывал эти цифры и суммировал их. Как правило, пересчет сразу получался удачным. Но иногда были случаи, когда пересчет повторялся несколько раз – не хватало одного или нескольких зеков.

Потом мне предстояла ночь, в течение которой поспать не удавалось ни минуты. Очень часто приходилось бегать по КСП. Несколько реже мы ходили по жилой и производственной зонам – только теперь это надо было делать вдвоем. В некоторых войсковых нарядах, чтобы разогнать сон, устраивали различные шутки и хохмы – офицеры администрации и прапорщики были неплохими артистами. Если я дежурил в таких нарядах, то к утру у меня уже болел живот от непрерывного смеха.

Около 5-ти часов утра кто-нибудь из прапорщиков уходил в ШИЗО на подъем. В 6 утра производился общий подъем по всей зоне. Зеки одевались и выходили из общежитий на открытый воздух. Они строились в указанных местах, а мы производили их перекличку по картотеке.

Потом у зеков был завтрак, а после него вывод в производственную зону – опять же по картотеке. Наконец, приходила наша смена и я на городском рейсовом автобусе уезжал домой.

После ночного дежурства я чувствовал себя крайне измотанным – единственным моим желанием было поскорее добраться до дома и завалиться спать. Спал я обычно до полудня. Потом остаток дня я находился в каком-то неестественном состоянии, напоминавшем алкогольное опьянение. С одной стороны, это даже нравилось мне – не надо было употреблять спиртное.

Заступая контролером по жилой зоне, я тоже перемещался по ней согласно утвержденному маршруту. В дополнение к этому я выполнял описанные выше функции.

Мне также надо было присутствовать в лагерной столовой и наблюдать за тем, как зеки принимали пищу. Как правило, там все протекало очень спокойно – зеки сидели за столами, низко наклонившись над своими блюдами, и с аппетитом их употребляли. Но один раз я увидел, как над этими головами резко взметнулось несколько рук – два зека подрались между собой. Мне надо было как-то отреагировать на это. Я решил их задержать – но трудность состояла в том, что все зеки выглядели одинаково и я мог ошибиться, задержав не тех людей. Издалека сосредоточив свой взгляд на драчунах и не выпуская их из виду, я протиснулся к их столу и сказал им:

– Ты и ты, встаньте.

Зеки выполнили мое требование. Я скомандовал:

– Следуйте за мной.

Зеки молча пошли рядом со мной. Я привел их на вахту и доложил ДПНК:

– Они дрались в столовой.

Офицер спокойно произнес:

– Отведи их в ШИЗО.

Заступая контролером с расконвоированными в 8 часов утра, я выводил их за территорию зоны. При этом они подвергались тщательному обыску. Потом мы на лагерном автобусе ехали на нужный нам объект. При возвращении в зону в 6 часов вечера зеки также обыскивались. Все два дежурства с расконвоированными осуществлялись в дневное время.

С этим типом заключенных все было довольно легко. Только один раз за мою службу произошел неприятный случай – на объекте один зек отказался от работы. В то время, как остальные его товарищи очень напряженно работали, он спокойно сидел в стороне. Местные рабочие с недоумением смотрели на меня – я не принимал к этому зеку никаких мер и даже не разговаривал с ним. Вернувшись на зону, этот парень с радостным лицом уже собирался идти в свой отряд. Но ему пришлось проследовать в другом направлении – в ШИЗО.

Однажды мои расконвоированные работали на городском мясокомбинате. В обед ко мне подошел местный рабочий и сказал:

– Ну что же ты, начальник? Пробыл полдня на мясокомбинате и без мяса?

Я спросил у него:

– А что ты можешь предложить?

Рабочий сказал, что мне нужно выйти за территорию комбината и ждать в одном месте у забора. Я выполнил его указание.

Долго ждать не пришлось – вскоре через забор перелетел огромный бумажный пакет со свежим мясом. Я потом с трудом дотащил его до дома. Хорошо, что идти пришлось не так далеко.

Но вот настал момент, когда моя совесть должностного лица подверглась тяжелому испытанию. В жилой зоне ко мне подошел один неприятный на вид зек и заговорил со мной, смешивая нормальные русские слова с блатными. Он сказал, что один молодой зек, родом из Борисоглебска, проигрался в карты, а платить нечем. По лагерным законам его должны за это опустить до педераста. Зек вручил мне записку, которую просил передать на свободе матери несчастного, назвав ее адрес. В заключение он сказал, что из той суммы, которую женщина даст мне, я могу взять себе 10 рублей.