В стране слепых

«Мы еще покажем этим (би-и-ип), которые распоряжаются нашей жизнью! Я тут (би-и-ип) без работы уже два с половиной года! Слава богу, что у Бомонт хватило смелости прищемить хвост этим (би-и-ип)…»

Ведущий продолжал:

«Сара Бомонт, о которой шла речь, известна тем, что…»

Кеннисон выключил телевизор, не дав возможности наманикюренному обозревателю изложить свои дурацкие соображения. Он достал сигару и закурил, не сразу попав спичкой по коробку. Стало быть, добрались до старины Бентона… Забавно. Из членов Совета этот, пожалуй, меньше всех заслуживал подобной участи. Не то чтобы у Бентона были совсем чистые руки, но приказы на устранение он отдавал с удивительной скупостью. Тем не менее мир полон людей, которые только и ждут, чтобы перекинуть на кого-нибудь груз ответственности за свою жизнь. Не важно, на Бога или на дьявола: главное – ни за что не отвечать самим. Как жаль, что Общество на самом деле не столь всесильно, как предполагает этот бедняга! Неплохо было бы владеть какой-нибудь техникой микроманипуляции, способной отрегулировать все мелочи жизни. Положить конец историческому хаосу, заставить шестеренки человеческого общества крутиться гладко, без опустошительных войн, забастовок, конкуренции, преступности…

Смерть Бентона не принесет никакой пользы, ничего не исправит, ничего не решит. В этом есть что-то невыносимо печальное. Бессмысленная смерть. Кеннисон вынул сигару изо рта и раздавил в пепельнице. Хотя… Можно попробовать как-то использовать и эту смерть. Он снял трубку и набрал номер. Услышав щелчок на другом конце линии, произнес:

– Чайка, я Лев. Номер три.

Подождав, пока включится шифратор, Пейдж спросила, видел ли он сюжет.

– Да, – ответил Кеннисон. – Вы думаете, теперь толпа возьмется за нас?

– Дурной пример заразителен.

– Одна ласточка весны не делает, – парировал он.

– Сколько же советников мы должны потерять, чтобы вы признали это тенденцией? – осведомилась Пейдж. Голос ее звучал язвительно, однако Кеннисон уловил в нем затаенный страх.

– Троих, – не задумываясь, ответил он. – Это уже будет статистически значимо.

– Вас, похоже, ничем не проймешь.

– Если мы пустимся в бега, то тем самым подтвердим все обвинения. Надо стоять на своем.

– И ждать, пока нас перебьют одного за другим?

Идея возникла внезапно, как вспышка.

– Попросим защиты у полиции! После сегодняшнего инцидента каждый, кто упоминается в бомонтовских распечатках, имеет на это полное право – никто ни о чем не спросит.

– А как работать, если следом будет таскаться полиция? Вряд ли к нам приставят наших собственных агентов.

– Тем более что наши люди сидят несколько выше… Нет, я предлагаю вообще прекратить все операции. Временно.

– Но это немыслимо!

– Это необходимо! Пусть полицейские и газетчики будут постоянно рядом и видят, что мы невинны как овечки. Не успеем оглянуться, как они заскучают и отправятся по домам. Тогда весь мир поймет, что тревога была ложной.

Казалось, молчание на том конце линии будет длиться вечно.

– Надеть овечью шкуру? – Пейдж снова задумалась. – Нет, не пойдет. Нас повесят поодиночке…

«Очевидно, она предпочитает висеть всей компанией… Или сомневается, что такое может произойти?» – усмехнулся про себя Кеннисон.

Его собеседница вздохнула.

– Мадам председательница ни за что не согласится подпустить к себе полицию и репортеров. Ульман с Льюисом – тоже. Особенно Льюис.

– Кто знает, может, и согласятся, – задумчиво предположил Кеннисон. – Если, конечно, появится тенденция…

На этот раз молчание длилось еще дольше. Наконец Пейдж заговорила.

– Тенденция возможна, – признала она, – при наличии соответствующих условий.

– Может быть, вы не откажетесь взять это на себя? Мне кажется, еще одного подобного инцидента будет вполне достаточно, чтобы обеспечить статистическую значимость. А если инцидент будет правильным, то заодно можно решить и ряд других проблем.

– Я сообщу о вашем предложении некоторым членам Совета. – Она помолчала. – Вы думаете, мы справимся, брат?

– Нисколько не сомневаюсь, сестра. Я полностью уверен в вас. – Кеннисон положил трубку.

Он был и в самом деле уверен. Из Гретхен получится идеальный помощник, вроде Сьюарда при Линкольне. Некоторое время Кеннисон смаковал эту мысль, но потом вспомнил, чем кончил Линкольн, и выбросил ее из головы.

– А если ничего не выйдет, – произнес он вслух, – Флетчер Окс всегда наготове.

Кеннисон вернулся в столовую. Карин терпеливо ждала возле буфета, присматривая за портативным нагревателем, в котором стояло блюдо с телятиной. У Карин было крепкое тело – упругие мускулы под атласной кожей, а жира ровно столько, чтобы сглаживать острые углы. Черные ажурные чулки, туфли на шпильках – костюм французской официантки очень ей шел. Кеннисон представил Карин без костюма, особой фантазии для этого не требовалось. Потом он попытался представить, что мог бы с ней проделать, – тут, увы, дело обстояло иначе.

Он сел за стол и положил на колени салфетку, которая легла обескураживающе ровно.

– Теперь можно и пообедать.