В стране слепых

– Один – ноль в вашу пользу, – улыбнулась Пенни. – Уверена, что он переписывался и с Дарвином – с его теориями тогда все носились. – Она подалась вперед. – Ну что ж, это уже интересно, рассказывайте дальше. Я даже не знала, что письма Бокля кто-то издавал.

Джереми внезапно пришло в голову, что Пенни Куик «подбивает к нему клинья», и он на мгновение растерялся. Он знал, что весьма хорош собой как мужчина – Деннис не скупился на комплименты, – но вести себя в такой ситуации не умел. Объяснить ей, что у них ничего не выйдет? Не стоит, это поставит ее в неловкое положение. Не обращать внимания? Нельзя, обидится. Зачем ранить чувства хорошего человека?

– Ну да, – поспешно кивнул он, – я тоже удивился, потому что никаких писем к Кетле в собрании не было. Редактор объяснил в примечании, что ни одного из них не сохранилось.

Он вдруг понял, что занимается в точности тем же, что и Деннис перед трагическими событиями, – читает исторические книжки. Сознавать это было приятно – Деннис стал ему еще ближе. Теперь он мог спокойнее думать о пропавшем друге. Исчезло бешеное непреодолимое стремление первых дней куда-то бежать и что-то делать. Все, чем до сих пор занималась исследовательская группа, не имело никакого отношения к поискам Денниса, и Джереми было немного стыдно молча мириться с таким положением. А что прикажете делать? Залезть на крышу и кричать? Прочесывать переулки Денвера? Друзья считали его нервным, и, наверное, справедливо. Он всегда был легко возбудимым, чересчур эмоциональным и только теперь учился вести себя иначе – в частности, под влиянием Гвинн с ее спокойным, уравновешенным отношением к жизни. Может быть, она посоветует ему, как вести себя с Пенни?

Джереми открыл папку, на которой аккуратным почерком было написано «Кетле». Перелистал компьютерные распечатки газетных заметок и статей из журналов и энциклопедий, выбрал одну и протянул Пенни. Это была статья из «Книжного обозрения Нью-Йорк таймс».

– Я тут подчеркнул самое интересное, – показал он.

Пенни кивнула, поводила пальцем по странице и начала читать:

– «…именно идея Кетле о более широкой применимости закона ошибок послужила толчком для серьезных исследований в области статистики в конце XIX века. Он внес значительный вклад в науку, разработав понятие статистического закона, позволяющего делать верные выводы о поведении массы людей при отсутствии информации о составляющих эту массу индивидуумах…» Поразительно! – воскликнула она, отрываясь от страницы. – Мне всегда хотелось узнать, кто первым стал использовать статистику в социологии. А при чем здесь… – Пенни снова заглянула в текст, – …Максвелл и Больцман?

– Они использовали соображения Кетле в физике, – пояснил Джереми. – Но это еще не все, вы почитайте дальше! – Он едва удерживался, чтобы не заерзать на стуле от нетерпения.

Пенни улыбнулась и продолжила:

– «…Начиная со второй четверти столетия, сбор статистических данных приобрел широкое распространение. Причиной в основном были реформистские настроения и вера в то, что статистика позволит создать научную основу для прогрессивной социальной политики. Адольф Кетле поддерживал идею таких реформ, однако полагал, что одних только фактов для них будет недостаточно. Он стремился создать количественно точную науку, которая могла бы внести порядок в общественный хаос…»

– Вот видите? – развел руками Джереми. – В те времена многие размышляли о научном подходе к социологии. В «Британской энциклопедии» написано, что Кетле исследовал количественные закономерности «произвольных действий», в частности, преступлений. Даже наш привычный термин «средний человек» принадлежит ему. Его «Социальная физика» была издана в 1835 году и вызвала широкую дискуссию о свободе воли и социальном детерминизме.

– Еще бы, – сухо проговорила Гвинн, вынув изо рта трубку.

– Так что ничего нет удивительного, что он переписывался с Боклем, – продолжал Джереми. – У них были одинаковые взгляды. Жаль, что письма не сохранились. Они могли бы помочь расшевелить наших мэтров.

– Расшевелить – мягко сказано, – усмехнулась Гвинн. Она взглянула на Пенни. – Давай завтра расскажем все Херкимеру.

– Рассказывай сама, – хихикнула та. – Я лучше спрячусь под стол.