В связке

Мы вернулись домой раньше, чем планировали. Атмосфера в машине была терпимая, потому что Монджо пришел в норму. Даже предложил маме сходить в кино. Она с улыбкой согласилась, но я-то ее знаю. Она просто хотела меня обнадежить, показать, что все снова в порядке. К Эмили я смогла прийти во второй половине дня. По спокойным лицам ее родителей я сразу поняла, что мой секрет она не выдала. В своей комнате она попросила меня рассказать ей все снова и сказала, что, если я готова, можно позвать ее маму и поговорить с ней, но я не хочу. Она не настаивает. Она на моей стороне. Объясняет, почему недостаточно сказать маме и не видеться больше с Монджо. Я слушаю ее вполуха. Она говорит и про Октава. Он много писал ей на выходных, ему плохо, потому что я сначала свела его с ума, а потом издевалась, он говорит, что меня как будто подменили и не может быть, чтобы та, другая, была мной настоящей. Он не понимает, что со мной случилось. Не может поверить.

– Теперь он поймет, – уверяет Эмили.

Тогда я снова беру с нее клятву никому не говорить, тем более друзьям. Что они подумают обо мне, когда узнают, что я делаю мурашки с десяти лет, даже раньше? Что я была придверным ковриком? Они возненавидят меня, им будет противно, я буду им противна, никто больше не захочет со мной дружить.

– Эмили, а тебе я не противна? Ты рано или поздно все равно решишь, что это мерзко, скажешь, что я должна была все рассказать, а не оставаться с ним, но я любила его, понимаешь, и сейчас немножко люблю, я люблю его немножко, не так, не так, как раньше, у нас с ним сейчас все непросто.

Я плачу, и Эмили берет меня за руку.

– Ты никогда не будешь мне противна, ты ни в чем не виновата, это он чудовище, он не имеет права. Ты была маленькая и не понимала, ты просто поверила его сказкам.

Мне тяжело слышать, что Монджо чудовище, и я снова терпеливо объясняю, что это совсем другое, у нас настоящее чувство, хоть наша разница в возрасте и может шокировать. Он старше, поэтому у нас секс. Я младше, поэтому это странно. Она не злится, но отвечает твердо:

– Когда тебе восемь, десять, пятнадцать – ты еще ребенок, понимаешь? А он тобой пользуется. Да еще спит с твоей матерью! Этот тип хочет тебя подавить!

Странно слышать от Эмили, что я ребенок, ведь она постоянно говорит, что с Томом совершенно точно чувствует себя женщиной. Перед лицом проблем она съеживается, как и я. Зато у нее длинные руки, которыми она меня обнимает.

– Нужно все рассказать, слышишь? – повторяет она. – Иначе ты опять с ним увидишься, и он запудрит тебе мозги. Не даст тебе уйти, ты же понимаешь, что он тебе врет?

– Эмили, это другое. Да, мне это не нравится, и он меня заставляет, но в остальном все было замечательно, и потом, мы поженились тогда на пляже, поженились на будущее.

– И сколько тебе было лет? – спрашивает Эмили.

– Десять.

Я слышу, как это говорю, в этот момент в комнату входит Гортензия, младшая сестренка Эмили, и спрашивает, не хотим ли мы поиграть с ней в «Твистер». У нее брекеты, розовая пижамка с единорогом, пушистые тапочки в виде коал, а пальчики на ладошках все еще пухленькие. Эмили отказывается, но приглашает ее посидеть с нами. Я вижу, что Гортензия улыбается, ведь ее пригласили старшие. Она довольная, потому что скоро у нее день рождения и к ней на пижамную вечеринку придут три подружки. Я спрашиваю, что она попросила на день рождения. Она взахлеб рассказывает про электронный личный дневник, поездку в Диснейленд, новые ролики. Еще про настольную игру «Клуэдо. Гарри Поттер» и картонный самолет на лямках. Самолет на лямках? Да, здорово будет пойти в таком на костюмированный праздник. Гортензии десять, она ложится в 20:45, как я в свое время, ей снятся почти такие же сны, только никакой синий мат не падает на нее, когда она засыпает. Гортензия уходит спать, и мы некоторое время молчим.

– Что ты будешь делать? – спрашивает Эмили.

Я не знаю. Мне бы хотелось остаться пожить у нее, например, пока Монджо и мама не расстанутся.

– А потом? – допытывается Эмили. – Допустим, ты смогла бы остаться у нас на время, но все равно рано или поздно тебе придется вернуться домой, и что тогда?

Я объясняю, что больше не езжу на соревнования, и если они с мамой порвут, то и прекрасно, больше мы не увидимся, но у Эмили на все готов ответ:

– Они могут остаться друзьями, и тогда ты опять будешь встречаться с ним на каникулах. И потом, он будет делать то же самое с другими. Спаси мою сестренку. Спаси всех сестренок на свете.

А я и правда не знаю, что делать. Не знаю, люблю его до сих пор или нет, не знаю, хочу ли выходить за него…

– Лили, эта свадьба – полный бред, он так сказал, чтобы тебя изнасиловать, вот и все. Он больной, поверь, если хочешь, пойдем к твоей маме вместе…

Я отказываюсь от всего, что предлагает Эмили. Повторяю, что Монджо меня не насиловал и никогда по-настоящему не заставлял. Хорошо, она готова признать, что у него настоящие чувства, но, видимо, только мне в угоду, и снова говорит, что он для меня слишком стар, ведь я еще ребенок, и что нельзя взять и влюбиться в маленькую девочку.