В тени

– Что ты нас пытаешь, лейтенант? Ты, случайно, не из Особого отдела?! Тушу и рога мы в болото кинули, чтоб не мешали во время атаки.

– А ну, отойди в сторону, сержант! Покажи, что там?!

Николай глянул за его спину и увидел свежие берцовые кости. Ударом ноги, Смирнов опрокинул котелки; над костром поднялось белое облако пара.

– Обижаешь, начальник! – крикнул Гусман. – Мы сейчас и тебя завалим!

Николай рванул из-за пазухи пистолет. В руках Климова он увидел гранату; тот просунул палец в кольцо, но выдернуть чеку не успел. Короткой очередью из автомата, Крылов свалил его и Гусмана, который уже успел вытащить из-за голенища нож. Остальные испуганно подняли руки.

***

– Что будем делать, Кирилл Афанасьевич? – спросил Запорожец. – Там ведь одни доходяги! Самим им не выйти.

– Верховный нам за Власова голову оторвет, если мы не вытащим его из котла! Надо хотя бы его со штабом вызволить! Но как? Самолетам уже негде садиться.

В кабинет вошел офицер связи:

– Товарищ командующий, коридор у Мясного Бора пробит! Вторая ударная выходит из окружения.

Мерецков схватил телефонную трубку…

– Так точно! – ответил начальник штаба фронта. – Проход пока работает! Он узкий, всего четыреста метров. Пока выходят только раненые. Немцы бьют из всех стволов! Громадные потери, товарищ командующий.

– А что штаб армии? – спросил Мерецков.

– Нет связи. Полагаю, что Власов решил в первую очередь эвакуировать небоеспособную часть армии, а сам – готовит оборону горловины.

– Боюсь, что там все не боеспособны! – проворчал Мерецков. – И оборону держать уже некому…

К вечеру 22 июня 1942 года из котла вышло более двух тысяч раненых. Мерецков надеялся, что немцы не сразу закроют образовавшуюся брешь.

«Если коридор продержится хотя бы неделю, то Власов выведет армию!» –думал Кирилл Афанасьевич.

После отъезда Василевского в Москву, он почувствовал себя намного увереннее. Однажды Василевский предупредил его по дружбе:

– Кляуза на тебя, Кирилл Афанасьевич, имеется! Телега, как говорят в народе. Я взял на себя разрешение этого вопроса, поэтому скажу прямо, семейственность ты здесь развел. Сын при тебе воюет, и жена рядом. Нехорошо это!

Мерецков покраснел и шумно задышал:

– А что тут дурного?! Володька на переднем крае дерется, а Евдокия Петровна госпиталя опекает. Даром хлеб не едят! Скажи, а Сталин знает?

– Пока нет. Я ведь письмо придержал! А вот некий Белов, каким боком в штабе фронта? Кто он тебе?

– Брат жены, – смутился Мерецков. – Он инженер, в майорском звании.

– Почему в штабе, а не в саперном батальоне? Люди всякое болтают. Зачем тебе это?

Мерецков покраснел, как школьник.

«А ведь прав Василевский! – подумал он тогда. – Ни к чему мне такие разговоры…»

Мерецков не напрасно беспокоился за судьбу пробитого коридора. Вслед за ранеными, в проход втянулись части восточной группировки 2-ой ударной армии; начался отход и отдельных подразделений 59-ой армии, оказавшихся в кольце окружения. Вся земля пробитого коридора была устлана трупами, и выходящие из окружения красноармейцы были вынуждены шагать по телам убитых товарищей. В отдельных местах трупов было так много, что бойцам приходилось, чуть ли не карабкаться по ним.

В полдень немцы снова нанесли удар по горловине. Огонь артиллерии и минометов не утихал ни на минуту. Выход армии прекратился. Дороги, по которым планировалось снабжение продовольствием, горючим, боеприпасами, были полностью уничтожены немецкой авиацией.

24 июня 1942 года на короткое время удалось установить радиосвязь. В результате разговора Мерецкова с Власовым, было определено новое время и место прорыва. Атаку наметили на 22 часа 30 минут.

Поскольку снарядов у 2-ой ударной не было, об артподготовке и речи не велось. Наступать решили тремя колоннами.

«Атаку довести до конца любыми средствами!» – такой приказ получили командиры всех частей, принимающих участие в прорыве котла.

Когда Власову стало ясно, что бензовозы с востока не подойдут, то всю оставшуюся технику решили уничтожить. Части армии разбили на три группы, в том числе, и штаб. Если бы выход из окружения возглавили боеспособные части, то они бы, наверняка, вышли из котла. Но подобное решение принято не было; сначала, по-прежнему, выходили раненные бойцы, за ними части первого удара, потом арьергард.

***

С тех пор, как пришла радиотелеграмма, Власов не проронил ни слова.

– Что молчишь, Андрей Андреевич? – спросил Зуев. – Как поступим?

– Будем выполнять директиву, – криво усмехнулся Власов. – Я хорошо понимаю Ставку, вызволять нас извне они считают нецелесообразным, а нам самим для этого не хватает сил!

– Но вы, как командующий…, – начал, было, Зуев.

– Командующий чем? – перебил его Власов. – Вы же сами читали, что 2-ой ударной армии больше нет! Ее высочайше предписано расформировать, а нам – выходить из окружения отдельными группами! Действовать каждой самостоятельно. По сути это отчаянный призыв спасайся, кто как может! От нас с вами попросту отказались, комиссар!

Власов рванул ворот кителя так, что полетели пуговицы.

– Я верил Сталину, верил в наше правое дело, верил в победу, а тут эта директива!