В тени баньяна

Я молчала и не отрываясь смотрела на могилу дракона-якка. Ночью она казалась больше. На всем вокруг лежала ее тень. Пустырь был усеян ярко-оранжевыми огнями, в свете которых бесконечные вереницы черных фигур продолжали копать землю и таскать корзины. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Словно призраки. Призраки, которые хоронят себе подобных.

Заметив мой взгляд, Большой Дядя сказал:

– Всему этому нет разумного объяснения.

«Погребенная Цивилизация» – так дядя назвал его. У дракона-якка было имя. И не было разумного объяснения.

Луна вдруг скрылась за облаками, и на мгновение мне показалось, будто я вижу, как летит по небу душа дракона-якка.

Я протянула дяде кружку – он налил мне еще воды. Теплый ветер шелестел листьями у нас над головой. Большой Дядя посмотрел вверх и произнес:

– Нас останется столько, сколько поместится в тени баньяна.

– Пророчество, я знаю.

Пророчество, объяснил мне папа в тот день, когда исчезла Ом Бао, гласит, что на Камбоджу опустится тьма. Дома и дороги опустеют, страной будут править чудовища, безнравственные и невежественные, а крови будет слону по брюхо. Выживут только те, кто глух и нем.

Дядя потрясенно глядел на меня.

Если он хотел утешить меня, объяснить, что Бабушка-королева и остальные были обречены на смерть пророчеством и я бы все равно не смогла их спасти, я бы ответила, что никакого пророчества нет. И нет никакого священного дерева, в тени которого можно найти спасение. Есть только этот огромный пустырь, и мы все умрем здесь, в общей могиле.

Не найдя нужных слов, я ответила только:

– Бабушка-королева сказала, это наша карма.

Большой Дядя молчал.

Глава 28

Дни и ночи тянулись бесконечной чередой, и наша жизнь как будто шла по кругу. Единственным доказательством ее движения вперед была дамба, которая со времени моего приезда стала вдвое выше и длиннее. Покрытая, словно чешуей, камнями и комьями глины, лишенная всякой растительности, безжизненная, как могила, она походила на громадное чудовище. Я никогда прежде не видела рукотворной насыпи таких размеров. И хотя на склонах сделали ступени, при подъеме у меня всякий раз кружилась голова. Сверху открывался вид на всю округу. С одной стороны, за растерзанным, выпотрошенным пустырем, на возвышенности стояли бараки. Между мужской и женской половинами тянулись длинные тростниковые навесы – общая столовая, – а на задворках находились кухня и солдатские казармы. За постройками зеленели поля и небольшая роща, а вдали темной, глухой стеной высились зловещие Призрачные Леса. С другой стороны до самого горизонта простирались заросли сухого кустарника. И нигде, ни с одной, ни с другой стороны не виднелось реки – даже самой маленькой, не говоря уже о мощном, бушующем потоке, для укрощения которого могла бы понадобиться такая громадина.

В то утро, едва рассвело, я, по обыкновению, спустилась в большую яму. Со мной были другие дети, скорее похожие на маленьких старичков, тощие, с распухшими от голода животами. Те, кто посильнее, сидя на корточках, долбили землю бамбуковыми лопатами, остальные собирали комья земли в корзины, которые приносили с дамбы взрослые. В обе стороны – на дамбу и с нее – непрерывно двигался людской поток.

Мама спустилась с дамбы и направилась ко мне. Она шла длинным путем, обходя одну за другой ямы, где можно было обменять пустые корзины на полные. Если бы солдат заметил, что мама отклонилась от положенного маршрута, ее бы наказали, заставив работать сверхурочно или, что было гораздо страшнее, лишив еды. Она остановилась около моей ямы, сняла с коромысла пустые корзины и поставила их на землю. Затем незаметно сунула мне в руку жука и, повесив на коромысло полные корзины, зашагала назад к дамбе. Я сделала вид, что закашлялась, и, поднеся зажатый кулак ко рту, проглотила жука. После чего схватила обеими руками брошенную лопату и продолжила откапывать большой камень. Я надеялась, что под ним, в прохладной, сырой земле, прячутся еще жуки. Если жуков не будет, думала я, в пищу сгодятся и другие насекомые. На худой конец даже скорпионы.

В нескольких ярдах от меня Большой Дядя рыл длинную, глубокую канаву. Он наклонялся и выпрямлялся, выбрасывая выкопанную землю. На другом конце канавы ползала кучка мальчишек. Без труда передвигаясь в узком пространстве благодаря небольшому росту, они руками отковыривали куски земли, чтобы расширить проход. Мальчишки тяжело дышали и кашляли, вторя ударам лопат, дробивших землю.

Пока все работали, начальник лагеря расхаживал вокруг и орал в рупор.

– Организация нуждается в вас как никогда! Мы воюем с вьетнамцами. Они подошли вплотную к границе, атакуют нас, пытаются захватить наши земли всеми возможными способами.

Почти лысый, грузный мужчина, он резко выделялся на фоне сотен живых скелетов. Если он не разговаривал, то непременно что-нибудь жевал. Его жена, такая же упитанная, заведовала кухней.

– Да, они коммунисты, как мы, однако прежде всего они вьетнамцы. А значит – наши враги! Мы должны защитить себя! Укрепить страну изнутри! Как нам это сделать? Возведем горы и не дадим Меконгу затопить рисовые поля.